Половодье. Книга вторая - страница 8
По соседству с каруселью заезжие фокусники в цилиндрах пускали изо рта огонь и кололи дрова на волосатой груди своего товарища-верзилы. После каждого удара колуном силач крякал и растягивал в улыбке вывернутые губы.
А у одной из палаток шустрый приказчик волтузил воришку — тощего и грязного цыганенка лет двенадцати. Бил наотмашь по спине, по ребрам, по золотушной голове. Цыганенок сучил ногами, визжал, просил о помощи. Но люди молча топтались вокруг, наблюдая за расправой.
Мефодьев плечом раздвинул толпу и схватил приказчика за руку:
— Не трожь, стерва!
— А тебе чего надо? — приказчик рванулся, стремясь высвободиться. — Он залез в карман… Пусти!
— Не трожь парнишку! — уже спокойнее сказал Мефодьев и поднял цыганенка. Тот всхлипывал, отплевываясь кровью. В глазах еще метался ужас.
— Граждане! Он воришку защищает! — крикнул приказчик.
— Сам ты воришка со своим хозяином! Народ грабите! — вдруг побагровел Мефодьев и рванул из кармана наган. — Именем революции приказываю сбавить наполовину цены!
— Именем революции!.. — донеслось от других палаток и прилавков, где по примеру командира распоряжались бойцы.
— Люди! Берите что кому по душе! Цены самые низкие! — покрыл все выкрики разливистый голос Мефодьева.
Народ, гогоча и повизгивая, хлынул к торговым рядам. Но понятливые купцы поспешно прятали товары под прилавки, свертывали торговлю.
— Нет, так не пойдет! Сами продавать будем! Становись, ребята, за прилавки! — закричал Мефодьев и через плечо бросил Косте Воронову: — С площади не выпускать никого!
— Продаю бесплатно! По три аршина на человека, — бойко отмеривал сатин Мирон. — А кто победнее, тому и по пять. Почтенный покупатель дороже денег! Подходи!
— Разбой! — гаркнул купец с золотой цепочкой на жилетке, но ему тут же заткнули глотку.
И пошла кутерьма. Под яростным напором толпы качнулись и рухнули палатки, затрещали ветхие прилавки. Кто-то выматерился, кого-то стоптали, кому-то съездили по зубам.
— Ребята, сапоги бери!
— Одежку!
— Хватай пряники!
Тем временем Костя Воронов реквизировал лошадей. У богатых забирал бесплатно. А тем, кто победнее, оставлял взамен выхудавших отрядных кляч. И за то пусть скажут спасибо!
Едва сняли оцепление, как площадь опустела. Лишь некоторые из обиженных просили свое обратно. Они стайкой ходили за командиром.
— Какое оно ваше! — брезгливо морщился Мефодьев. — Все народное, и берем для народа!
Семен Волошенко и Аким Гаврин поставили на прилавок ящик водки. Бойцы пили прямо из бутылок, закусывая селедкой и кренделями. Крякали, довольно качали головами.
— Вот жизнь! И умирать не хочется! — говорил Мирон Банкин, встряхивая снятую с купчихи беличью дошку.
— Это, Мирон, не твоя штука, — кричали ему. — Это с Семеновой крали снятая, ему и отдай.
— А мне не жалко! — Банкин весело бросил дошку на руки Волошенко.
Карусельному зазывале отдали бочонок сельдей. Сели в кошевки и на деревянных лошадок, и под заливистый звон колокольчиков рванулись и понеслись по кругу. Хоть раз отвести душу за долгие месяцы скитания по степи!
Савельич вызвался добросить Петруху и Романа до своей заимки. Сложили на подводу оружие, прикрыли сеном и, попрощавшись с Сазоном, тронулись в путь. Жалел Петруха, что вернется в лагерь без овса, да ничего не поделаешь. На подводах к логу не пробиться.
— Ночью ребята верхами привезут, — успокоил его Савельич. — Сазон в момент всех парней сорганизует.
— Хитрый дедка! — заметил Роман.
— Справедливый, — поправил его Савельич.
От заимки до лога оставалось примерно две версты.
Петруха и Роман, обвешавшись берданами и дробовиками, пошли по извилистому берегу шумливой речушки, поросшему осокой. У одинокой березки, где речка делает петлю, повстречали дозорных.
— Смотрите? — обратился к ним Петруха.
— Смотрим, товарищ комиссар.
— Ну и что высмотрели?
— Ничего особого.
— Следите за бором. Там каратели.
— Вон что! — протянул старший дозора — худощавый, курносый парень. — А мы больше на Воскресенскую степь взглядываем, ребят ждем.
Петруха и Роман по-своему поняли парня. В отряд, как ручейки в низину, стекались люди из деревень. А дозорные, наверное, из Воскресенки и поджидают односельчан, чтобы расспросить о доме.