Польская командировка - страница 12

Я хотел бы полететь самолетом,

Но тащусь в разбитой телеге.

И смеются надо мною коровы,

Что жуют в чистом поле клевер.

Я хотел бы взлететь в небо птицей,

Но скрипят подо мною колеса.

Не дают оторваться что-то

От дороги пропахшей пылью.

Я мечтаю о дальней дали,

О просторе небес высоком,

Только кляча моя что-то стала

И глядит на кнут мой с упреком.

Что же ты, дорогая, встала?

Но! Пошла. Ну-ка взяли разом!

И тащусь я в разбитой телеге.

Хорошо мечтается летом.

За эту "клячу" Лекки мог меня и покусать. Но я надеялся, что читать он не умеет. К тому же надеялся на его чувство юмора. Надеялся, что оно у него есть.

Я проворочался всю ночь. И лишь перед самым рассветом забылся коротким, тревожным сном. Мне приснилось училище. Мое родное пехотное училище. Московское высшее общевойсковое командное орденов Ленина и Октябрьской революции Краснознаменное училище имени Верховного Совета РСФСР.

После Афганистана меня направили в Среднеазиатский военный округ. Недалеко от Алма-Аты на берегу живописнейшего озера полным ходом шла подготовка студенческого стройотряда для оказания помощи одной из центрально-американских стран. То ли для ликвидации последствий какого-то наводнения. То ли для уборки необычайно большого урожая кофейных зерен. В состав этого отряда попал и я.

Судя по предметам нашей подготовки и по биографиям студентов, помимо ликвидации последствий наводнения и уборки кофейных зерен, в этой стране нам предстояло выполнять и какие-то другие задачи. Скорее всего, вместе с кофейными зернами мы должны были убрать и какого-нибудь местного диктатора. Либо сменить незаконное правительство на законное. Нам хотелось надеяться, что не наоборот.

Но в стране шел тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев твердил о какой-то перестройке. О разрядке и разоружении. Никто толком не знал, что это такое. Но армию, на всякий случай, сократили на пятьсот тысяч. Приостановили все перемещения офицеров из округа в округ. И наша командировка оказалась под большим вопросом.

Мы просидели пару месяцев в учебном центре. Это называлось переподготовкой и акклиматизацией. Но все мы прекрасно понимали, что наше сидение вызвано только отсутствием чей-то резолюции на приказе. Ожидание команды на вылет становилось утомительным. Пока нам не дали "Отбой".

А еще через месяц в стране, в которую мы так и не попали, состоялся контрреволюционный переворот, на много лет погрузивший эту страну в хаос гражданской войны. Все встало на свои места. Судя по всему, нашей задачей было не допустить именно такого развития событий. Но команда на вылет так и не поступила.

Все мы прекрасно понимали, что больше ловить нам не чего. С этой перестройкой, с разоружением и сокращением армии ничего хорошего ожидать нам не приходилось. Не дай мне бог жить в эпоху перемен. Эти слова Конфуция мы знали и без Миши Яблонского. Сидеть дальше в учебном центре было бессмысленно. Ребята написали рапорта об увольнении из армии. Почти поголовно. Из всей нашей группы этого не сделал только я. По лени или по глупости.

А тем временем из Москвы на меня пришел вызов. Мой лучший друг Вовка Черников добился моего перевода в наше родное училище. На должность командира взвода курсантов. Всю жизнь мечтал командовать взводом! Это было для меня настоящим подарком. И через несколько дней я уже стоял на ковре у начальника училища.

Назначение я получил во второй батальон к полковнику Трунину Сергею Ивановичу.

Уже на следующий день своего прибытия, вместе со всеми офицерами батальона, я выехал на автобусе в Ногинск. В учебный центр. Для сдачи экзаменов по командирской подготовке.

Первым экзаменом была огневая подготовка. И первым в этом экзамене стояло выполнение упражнения контрольных стрельб из боевой машины пехоты БМП-2. Еще в автобусе комбат начал проверять наши знания Курса стрельб. На стрельбах присутствовал начальник училища, и комбат переживал за нашу подготовку. Батальон считался лучшим в училище. И от стрельб зависело, останется ли он таковым.

Первому, естественно, отвечать досталось мне. Я был темной лошадкой, и мои знания курса стрельб были под большим вопросом. Комбат предложил доложить условия выполнения упражнения и меры безопасности при проведении стрельб.