Полтава - страница 52

Он хвалил, кажется, князя Голицына, но присутствующие понимали крик как похвалу и тем солдатам, которые под командованием князя добились виктории, без пушек, — быть может, тот боялся их брать с собою, чтобы не потерять! — хвалу тем, кто торопился на помощь, исполняя приказ, делая всё, заради чего существует на свете солдат, защитник отечества!

   — Какую тебе награду? — вспомнил царь о гонце, молодом офицере с веснушчатым лицом и светлыми добрыми глазами.

   — Пить! — ответил тот и покраснел до ушей.

Сверкнуло яблоко, недавно поднятое в лесном саду.

   — На. Ешь.

На яблоко упали капли дождя. Оно заиграло красками. Офицер не отваживался есть подарок.

   — Ешь! — повторил царь, уже видя, как белые молодые зубы жадно вгрызаются в красное.

Тем временем под радостные крики он рассуждал: «Вот так и нужно. Отрывать живые куски. Нападать среди болот. Чтобы они не использовали свою мощь и выучку». Он ещё ничего не решил, но уже окончательно удостоверился: Карл рвётся к Москве. Мысли вертелись вокруг корпуса Левенгаупта.

После Могилёва генералы с надеждой посматривали на карету с гербами на дверцах и с литерой «Р» на передней стенке. Граф Пипер может напомнить королю, что не стоит рисковать его драгоценной жизнью. Однако граф понимал бесплодность подобных предостережений. Его тёмная шляпа с высоким колышущимся пером и тёмный широкий плащ выделялись на фоне затянутого в синие узкие кафтаны воинства, потому что даже ближайшие его подчинённые, всякие помощники, писари, все, кто в походной государственной канцелярии, в государственном архиве, зажаты в полувоенную или даже военную одежду, имея за образец не своего начальника, пусть и первого королевского министра, а офицеров да самого короля. Граф особняком сидел на коне, одиноко торчала его голова из окошек кареты, щедро осыпанной золотом. Он по-разному обдумывал, какие последствия может иметь переход армии через Днепр. На Москву, как точно известно ещё от Гилленкрока, ведут три дороги: одна через Смоленск, славянскую твердыню, древнюю мечту викингов, а две другие пролегают где-то на юге, за лесами и реками. Пипер настаивал зимою и весною, что необходимо принять предложения московитского царя и дать правильное государственное устройство завоёванным землям. Он не разделяет королевской мысли, будто бы у Лещинского достаточно сил для объединения Речи Посполитой. Какие там силы, если король зевает при одном перечислении польских магнатов, имеющих собственные войска! Его величество надеется решить все проблемы в московском Кремле, как Александр Великий — одним ударом разрубить гордиев узел. Что же... Монарху не прикажешь... Граф теперь редко видел короля и редко слышал от него даже короткие фразы.

Но и Карл XII не мог удовлетвориться нынешней войной. Добравшись с войском до того места, где сливаются реки Вихра и Городня, полагая, что главные силы противника оказались от него на юге, бросился форсировать Вихру, но всё-таки наткнулся на сильное сопротивление и остановился. Того, что делал король в польских землях, повторить не удалось... Его не смущали отдельные просчёты генералов и даже потери, как под селом Добрым. Он никому о том не говорил, но именно на Вихре в горячей и смелой атаке со своими эскадронами он наткнулся на такой мощный огонь зеленоватых колонн, что эскадроны повернули назад. Короля оставили в чистом поле, на него уже бросились чужие всадники — отчётливо виднелись черкасские глаза под бараньими шапками! Неизвестно, знали ли царские слуги, кто перед ними, но в спешке они сбились в кучу. Он воспользовался неумелыми действиями противника и направил коня в противоположную сторону, под густые деревья, рискуя, правда, наткнуться на новых врагов, но всё обошлось хорошо. Бог привёл его к своим эскадронам. Офицеры и солдаты не увидели и признаков монаршего гнева. Король — воин. Удивило сопротивление московитов. Как если бы человек, нырнув в воду, наткнулся на твёрдый камень. Тогда подумалось ещё, что царь приготовил отборные войска. Много у него таких войск? Наверняка они сражались и возле села с непонятным названием — «Доброе».