Полуночная звезда - страница 4

Я качаю головой. Мы уже спорили об этом, когда прибыли в Tамуранию, и я не собираюсь снова обсуждать это.

— Я здесь не для того, чтобы заводить друзей. Наши войска успешно захватили их северных территорий независимо от их сделок. И я заберу остатки Тамурании.

— Да, ценой в трети твоей армии. Что произойдет, когда ты попытаешься захватить то, что осталось от Тамурании? Когда Бельдайн нападет на тебя снова? Уверен, королева Мэв наблюдает за тобой, — он глубоко вздыхает. — Аделина, ты — Королева Моских Земель. Ты присоединила Домакку и Северную Тамуранию на Морских Землях. В какой-то степени, твоя цель должна быть — не завоевать больше территорий, а сохранить порядок на тех территориях, которые у тебя есть. Тебе не достичь этого, если ты будешь приказывать инквизиторам вытаскивать немеченных граждан на улицы и клеймить их раскалённым железом

— Ты считаешь меня жестокой.

— Нет. — Магиано достаточно долго колеблется. — Может быть, немного.

— Я не мечу их, потому что я жестокая, — спокойно говорю я. — Я делаю это, как напоминание о том, что они сделали с нами. Мечеными. Ты это так быстро забыл.

— Я никогда не забуду, — отвечает Maгианo. На этот раз в его тоне появлятся небольшая резкость. Его рука касается бока, где его продожает тревожить рана детства. — Но клеймирование твоим символом не сделает их более преданными тебе.

— Это заставляет их бояться меня.

— Страх работает лучше всего с любовью, — говорит Магиано. — Покажи им, что ты можешь быть страшной, но щедрой. — Звенят золотые украшения в локонах его кос. — Позволь людям немного полюбить тебя, моя Aделинетта.

Моя первая реакция — злость. Всегда эта любовь у этого несносного воришки. Я должна казаться сильной, чтобы контролировать свою армию, и мысль, что я раздам золото людям, которые когда-то жгли меченых на костре, вызывает у меня сильное отвращение.

Но в словах Магиано есть смысл.

Рядом с другой стороны молча едет Серджо, мой Повелитель дождя. Его кожа бледна, и, кажется, что он ещё не полностью оправился от простуды, которую перенес несколько недель назад. Но он молчит и старается не показывать этого, но все же катается в свой плащ, хоть погода достаточно жаркая.

Я отворачиваюсь от Магиано. Мне нечего сказать. Он тоже смотрит в сторону, но улыбка играет на уголках его губ. Он понимает, что я обдумываю его предложение. Как он так хорошо читает мои мысли? Это раздражает меня ещё больше. Но, по крайней мере, я благодарна ему за то, что он не упомянул Виолетту, не подтвердил вслух, зачем я приказываю инквизиторам выводить немеченных на улицы. Он знает, что я ищу. Ищу её.

Почему ты все ещё хочешь найти её? Шёпоты передразнивают меня.

Почему? Почему?

Этот вопрос они задают снова и снова. И мой ответ всегда один. Потому что я решаю, когда она может уйти. Не она.

Но независимо от того, сколько раз я отвечала шёпотам, они всё-равно спрашивают, потому что они не верят мне.

Мы доехали до центрального округа Таранена и хотя он выглядит пустынно, глаза Серджо сосредотачиваются на зданиях вокруг главной площади. В последнее время повстанцы, известные как Сакористы — знаменитые как «анархисты» в Домакке — напали несколько раз на наши войска. Поэтому Серджо постоянно ищет скрытых мятежников.

Высокая арка ведёт на главную площадь, её камни выгравированны сложной цепью лун во всех её фазах. Я прохожу под ней с Серджо и Maгиано, затем останавливаюсь перед морем дюморанских пленников. Моя лошадь в нетерпении бьёт землю. Я сажусь прямее и поднимаю подбородок, чтобы не показывать своё истощение.

Конечно же, что ни один из этих дюморанцев не меченый. Те, что в цепях вообще не тронуты метками, те люди, которые выбрасывали протухшие продукты на меня и требовали моей смерти. Я поднимаю руку, делая знак Серджо и Mагиано; они отводят своих коней от меня, чтобы стоять по краям площади, перед народом.

Мои инквизиторы тоже становятся на свои места. Наши пленники отпрянули при виде нас, их взгляды нерешительно направлены на меня. Так тихо, что если я закрою глаз, я могла бы притвориться, что я стою одина в этом квадрате. Однако, я чувствую облако ужаса, окутавшее их, волны их нежелания и неуверенности пропирающие до костей. Шепоты в моей голове вырываются, словно голодные змеи преследующие мышей, жаждуют питаться страхом.