Поляков - страница 19
Мне достались только пародии на эту песню да пустые аллеи центрального парка с исчезнувшими пионерами.
А тогда — в тридцатом — всё для индустриализации страны, все на индустриализацию страны, даже на зелёных двадцатикопеечных почтовых марках изображены заводские корпуса и трубы, домна в лесах. «Больше металла, больше машин».
Потом Поляков со своими друзьями увидит проект нового здания наркомата. Вместо прежнего места на Старой площади архитекторы Веснины поставили огромный небоскрёб Народного комиссариата тяжёлой промышленности прямо на Красной площади. Красная площадь залита солнцем, Спасская башня и собор Василия Блаженного кажутся карликами в тени небоскрёба, занявшего четыре гектара. Кто-то из комсомольцев читает подпись под гигантскими рисунками: сто десять тысяч квадратных метров, вот площадь помещений.
А Полякову проект не очень нравится, Поляков уже тогда воспитывает в себе рационализм. Нет ничего хорошего в невозможных идеях, хороши лишь идеи осуществимые — понятные и ясные.
Здание Наркомтяжпрома построено не было. А вот тысячи заводов задымили трубами по всей территории СССР.
Поляков ещё учится на слесаря, когда внутри Совнаркома путешествует важная бумага, что изменит судьбу отрасли. И вот 13 декабря 1930 года на неё ложатся последние подписи, ставятся номера, вплоть до окончательного — № 748, и глухо бьёт в неё гербовая печать. В этой бумаге написано: «Создать на базе автодорожного факультета Московского института инженеров транспорта и Высшей автодорожной школы ЦУДОРТРАНСа Московский автомобильно-дорожный институт». Назначен и первый ректор (тогда эта должность называется «директор института»). Им становится Василий Антонович Лопатто. Два факультета — дорожностроительный и автомеханический, по одной кафедре на каждом.
Но Полякову пока нечего выбирать, хотя понятно, что кафедра дорожного дела его интересует меньше, а вот автомобили — гораздо больше. Через год он встречает кого-то из первых тридцати шести инженеров-дорожников, дороги пока нужнее — и им дают дипломы быстрее. Эти инженеры похожи на стремительный выпуск военного времени. Инженеры-механики — тоже товар штучный, до первого выпуска дойдёт чуть меньше сорока, но этот выпуск произойдёт уже тогда, когда Поляков будет сидеть по вечерам на лекциях. А пока его время — работа и учёба, идёт познание жизни снизу, и если уж знать что-то, то знать досконально.
В августе 1932 года он видит первые грузовики ГАЗ-АА, что собирают в Москве из деталей Горьковского завода. Их собирает Государственный автосборочный завод имени КИМ в Москве. Поляков ещё не знает, как много будет в его жизни связано с этим заводом.
На комсомольских конференциях он сидит рядом с молодыми рабочими «КИМа» — завод, рассчитанный на сборку двадцати четырёх тысяч автомобилей в год, ещё очень молод и пока является частью ГАЗа, теперь «форды» исчезли с его конвейера и он собирает только газовские грузовики.
В феврале 1939 года «КИМ» снова станет самостоятельным, но в том году у Полякова будут совсем другие заботы.
Учёба и труд продолжаются, и Полякову повезло с учителями — в автошколе он застал старых рабочих, — таких рабочих как-то пригласили к всесоюзному старосте Калинину. Тряся седой узкой бородкой, Калинин, сам в прошлом токарь, расспрашивал стариков о житье. Наконец он спросил:
— Мы награждаем вас орденами. А вот при старой власти вы как работали, хуже ведь?
И старые рабочие ответили ему:
— Нет, Михаил Иванович, рабочий человек на то и настоящий рабочий, что он работает хорошо при любой власти. От власти сие не зависит, а только от совести.
В этом же 1932 году выходит в свет пьеса, что является ключом к тому времени и отчасти ко всему поколению Полякова.
Был такой известный драматург Погодин, которого на самом деле звали Николай Фёдорович Стукалов. Известен он был более всего тем, что написал пьесу «Кремлёвские куранты», где советская история в первые годы новой власти была радужной и романтической.
Его пьеса, которая нас и интересует, «Мой друг», ставилась до конца Советской власти. Радиоспектакль по ней транслировался чуть ли не до 1991 года.