Поляна, 2014 № 01 (7), февраль - страница 36
Славка честно пытался срисовать Нинку, но не получалось. А тут еще натурщица заелозила:
— Долго еще?
— До конца урока, — сказал учитель и строго добавил. — Сиди. Люди работают.
— Дурью маются!
— Назвался груздем, полезай в кузов! — приструнил ее художник, и она всем на удивление присмирела.
И ноги у Нинки мало были похожи на бомбы, и вся фигура — тоже. Грудь у нее, правда, смахивала на две лимонки, и кулаки, когда злилась, внушали опасение.
Прозвенел звонок. Нинка, гордая, сошла с трона, а через неделю заболела — так ее и не дорисовали. А, может быть, и не заболела, просто не пришла. К этому уже привыкли, так как все знали, что после седьмого класса Нинка пойдет на швейную фабрику и будет учиться в вечерке.
После каникул весна быстро расправилась со снегом, очистила речку, растревожила зверье, птицу, людей, и пошел по школе слушок: «Нинка на танцы ходит, пьет, кадрится со всеми подряд». В начале мая она объявила девчонкам на перемене:
— Все, девки, на работу устраиваюсь! Хватит баклуши бить.
И Славка стал полновластным хозяином парты.
Майская чехарда ветров, гроз, настроений, министерских контрольных пригасили слухи о Новиковой, но как только природа успокоилась, Нинкина тема вспыхнула вновь. Чего только не говорили о ней! И отец-то Нинкин в тюрьму попал, мать вышла за другого, родила ребенка и Нинку сюда послала жизнь устраивать. И тетка ее сама шляется, водку пьет. И Нинка уже была в больнице! Ну все знали в седьмом «Б» о ней.
А она работала ученицей на швейной фабрике, готовилась к экзаменам на разряд, ходила на танцы. С первой получки купила шпильки, со второй — белое платье с короткими рукавами, модное.
Впрочем, Славку это не интересовало. У него другая забота появилась. Поспорили они с Васькой на любовную тему. Мол, не пригласишь ты, Славка, девчонку на свидание.
— Не беспокойся! — отвечал Славка. — Надо будет — приглашу.
— Спорим, не пригласишь!
Славка понадеялся на бабушку: через день он должен был уехать на юг, но Васька прицепился к нему в тот вечер.
— Поспорили — приглашай!
— Да хоть сейчас возьму и приглашу Гальку! — Славка завелся, а Васька не успокаивался.
— Иди, приглашай!
Тут-то Славка опомнился: одно дело спорить, другое — приглашать! Невеселым шагом направился он от беседки к подъезду, где будто специально стояла и семечки лузгала Галька. Она смотрела на него, посмеиваясь, но, чем ближе он подходил к ней, тем лицо ее становилось спокойнее, грустнее, испуганнее.
— Ты чего, с печки свалился? Смотришь, как бандит какой-нибудь! — сказал она, крепко зажав в кулаке семечки.
Славка будто не слышал ее, промямлил второпях:
— В одиннадцать приходи к дачным воротам. Ждать буду.
— А зачем? — Галька вроде не тупая была, но иногда на нее что-то находило.
— Надо, — буркнул он и ушел к другу.
— Так она и придет, держи карман шире! — ухмыльнулся Васька. — Приглашать-то уметь надо!
И чего он в тот день пристал к Славке, какая его муха укусила?!
Без пяти одиннадцать Славка пришел к воротам дачных участков. Там тополя высокие шумели, да облака ворочались по небу — и больше никого.
«Черт побери! Черт побери!» — ругался Славка с полчаса, но никто на его зов не приходил.
Он уже собрался идти к Ваське на осмеяние, но увидел на тропе, убегающей по косогору к реке, белое пятно, которое приближалось к нему странным манером: с резкими наклонами вправо.
— Хромой какой-то, — подумал Славка, а пятно тем временем превратилось в женщину, кандыбавшую на одной шпильке, а еще через минуту он узнал Нинку!
— Ну, падла, ты еще пожалеешь! — отчаянно всхлипывала та. — Попоешь у меня!
Размахивая сломанной шпилькой, она прохромала мимо Славки, но, замедлив ход, повернулась, спросила:
— Ты, что ль?
— Кто же еще!
— Ха, ученик! — хмыкнула Нинка и двинулась дальше.
«Шпильку сними!» — хотел он крикнуть, но она сама остановилась, сняла шпильку, повернулась и, припадая по инерции на правый бок, подошла к Славке, прижала туфли к животу.
— Ты чего? — молвил он, а Нинка как-то нерешительно шагнула к нему и… положила растрепанную июньским ветром голову на окаменевшее мальчишеское плечо.
— Ты чего, Нин? — прохрипел Славка, чувствуя жгучие, прожигающие футболку слезы, едкий запах духов, жар грудей-лимонок, винный перегар и легкую дрожь ее тела и тела своего.