Полюби меня - страница 19
А потом все кончилось.
Они, наконец, нашли изменения в проекте, сравнив его по датам с видеозаписями, они нашли то, что искали. Макс хорошо помнил тот день. Они впервые пошли к гинекологу. Маша увела его к врачу, а второй секретарь внес изменения. Это были серьезные обвинения крупной компании. А Макс скрыл факт участия в этом Маши, как ему казалось, известный ему одному. Алину уволили.
За неделю до родов Маша собрала вещи, и он сам отвез ее в роддом. Она ушла, даже не обернувшись, зная, что после она уже вернется домой.
Он не видел, как она плачет. Как на протяжении полугода страдает от одиночества, мучаясь, что это месть с его стороны. Он ни разу не пытался ее поцеловать или обнять, хотя бы как-то приблизиться, сократить дистанцию, провести вместе время. Макс только работал и приходил домой спать, контролируя. Джефри поддерживал ее, как мог, но боль от того, что ей так мстят, все больше укреплялась в ее душе, и Маша почти верила, что все что между ними происходит — это случайное стечение обстоятельств. Временами она ждала, когда родит и уедет в Канаду, чтобы никогда больше не увидеть Макса, который даже не познакомил ее со своей семьей. Он был активен и принципиален только в вопросах ребенка, но в редкие минуты, когда он клал руку на живот, ей хотелось, чтобы он сказал, что любит ее. Ей просто хотелось. И позже, когда она родила, он даже не поздравил ее, прислав букет цветов и пожелав ей счастливого переезда в Канаду.
---
«Помоги нам, Боже» пронеслось в голове Снежаны Хэмильтон, стоявшей у окна на последнем этаже роскошного директорского кабинета строительной компании «ДОМ».
Женщина бросила через длинный стол украдкой взгляд на красивого двадцатидвухлетнего парня, изучающего бумаги из красной папки и могла поклясться, что то, что он читает, ему неприятно. Она снова на пару секунд закрыла глаза и начала молиться.
Макс Гиванов с неприязнью пересмотрел еще раз содержимое папки и отложил ее на стол из темного дуба, не закрыв. Он только что закончил изучение. В ней говорилось о его усыновлении в возрасте 6 месяцев. Он недоверчиво покачал головой и поднял тяжелый взгляд на двух мужчин, которые сидели напротив.
Макс почувствовал невыносимую духоту кабинетного воздуха. Он ослабил узел серого галстука, расширил пальцем ворот белой рубашки и провел ладонью по слегка вьющимся темно-каштановым прядям волос.
— Нет, этого не может быть. Это ошибка, — наконец потрясенно выдавил он как можно более ровным голосом, стараясь не смотреть больше в бумаги. Макс знал, что оба мужчины серьезные бизнесмены, и они не привыкли попусту тратить свое драгоценное время. Но сама мысль об усыновлении казалась невероятной, невозможной, даже невыносимой.
— Я даже не похож на вас!
Снежана тяжело вздохнула. За свою профессиональную карьеру она видела с десяток подобных ситуаций, и все реакции были разными. Но первичное отрицание Макса являлось самой предсказуемой формой принятия новости. Трудно признавать, что твои родители — не твои, а твоя жизнь не совсем то, чем ты ее считаешь.
— Ошибка невозможна, — твердо произнесла она, уверенно глядя в глаза.
Снежана подошла к столу, тряхнув челкой аккуратного каре цвета ржи, взяла папку и, со знанием человека, листавшего эти документы тысячу раз, открыла на нужной странице.
— Отчет медицинской лаборатории на предмет анализа ДНК, — произнесла она, протянув папку. Макс не принял ее, продолжая смотреть на мужчин. Те имели уловимые сходные черты родства. А вот он на них был совсем не похож.
— Ты наш брат, — спокойно выговорил Алексей Скалов, глядя ему в глаза. — Можешь не сомневаться.
Снежана закрыла папку и снова настойчиво положила ее на стол.
— Не может быть, — произнес совсем огорошенно парень, еще недавно просто работающий в компании «ДОМ», принадлежащей двум братьям Скаловым, и живущий своей собственной жизнью.
— Сделаем так: изучи ее дома. А когда будешь готов, приезжай к Алексею и Владимиру. Возьми пару выходных, — предложила Снежана, видя, что тот совсем не в состоянии принять новость о существовании двух братьев и об усыновлении.
Макс кивнул, взял папку и еще раз посмотрел на Алексея с Владимиром. Больше он не сказал ни слова и медленно вышел из кабинета, не чувствуя под ногами мягкости роскошного восточного ковра.