Поместье. Книга I - страница 23

— Тихо! Тихо!

Ребе начал говорить. Только что было шумно, но сразу наступила тишина. Пение и разговоры прекратились, казалось, все даже задержали дыхание. Сначала ребе говорил тихо, почти ничего не было слышно. Те, кто стоял у Калмана за спиной, приблизились к нему вплотную. Он чувствовал, как его касаются бороды и пейсы. Но вот голос ребе зазвучал громче:

— Народ Израиля сказал: «Выполним и выслушаем». В чем же его заслуга? Разве не лучше выслушать и взвесить, чем выполнить, не подумав? Ведь Талмуд говорит, что плохой раб сначала делает, а потом спрашивает. Тут есть противоречие. Но объяснение таково: бывают случаи, когда деяние заключается в том, чтобы слушать. Это и есть служение. Сколько бы ни объясняли, в чем смысл слов праведника, это бесполезно, пока сам его не услышишь. Разум не действует сам по себе, он пребывает в тумане. Размышление коренится в хаосе. Вот что значит «Земля была нестройна и пуста»: кто погружен в материальность, в земные заботы, тот впадает в хаос, в скверну. Как же выбраться из хаоса? Не размышлением, но только действием. «Вначале сотворил Бог», а лишь затем увидел хаос. Потому что если бы Он сначала посмотрел на хаос, то вскоре не произошло бы сотворения. Когда Всевышний пришел к евреям с Торой, Он боялся, что они сперва захотят выслушать. Как говорится в Талмуде, «тогда будет ответ». Когда размышляют и взвешивают, всегда могут отказаться. Так и сделали Исав и Измаил, но евреи поступили так же, как Бог, когда Он создавал небо и землю: «Выполним и выслушаем!» Выслушать значит сделать, а когда делают, находят ответы на все вопросы. Как сказано? Кто, применяя закон, учитывает смягчающие обстоятельства, тот выполняет заповедь милосердия. Когда же, не дай Бог, применяют закон со всей строгостью, все наоборот: сначала нужно как следует взвесить и измерить. Если внимательно выслушать, не совершишь ничего дурного. Вот в чем смысл: плохой раб совершает зло, а потом спрашивает, потому что зло пробуждает в человеке множество вопросов. Сказано: когда совершают злые деяния, без конца спрашивают. А когда творят добро, вопросы исчезают. Но как узнать, сделал ли добро? Ответ прост: радость и веселье. После греха становится тяжело на сердце, поэтому появляются вопросы. А выполнение заповеди приносит радость… Когда человек весел, на любой вопрос найдется ответ…

Многих слов святого языка, которыми ребе уснащал свою речь, Калман не знал, но главное понял: добро надо творить, не размышляя. И наоборот, если тянет к дурному, нужно хорошо подумать, и тогда удержишься от греха. «Господи, до чего же верно!» — прошептал Калман. Ребе словно прочитал его мысли. Калману казалось, что ребе говорит для него одного. «С сегодняшнего дня — действовать! Буду делать пожертвования! Каждый день два часа изучать Тору. Буду помогать людям, буду ездить в Маршинов. Ни на кого не буду злиться, никогда! Буду любить каждого еврея, каждого!..»

Когда ребе закончил речь, принесли вино. Служка Мендл, скинув башмаки, забрался на стол и начал разливать: тем, кто сидел, и тем, кто стоял рядом, и тем, кто теснился дальше. Никого не забыл служка Мендл, даже мальчиков. Реб Менахем-Мендл тоже сидел за столом, недалеко от раввина Чмелева. Калман слышал, как вызывают его свата, реб Ехезкела Винера, зятя, Майера-Йоэла, его брата Мойше-Йосла. Вдруг служка выкрикнул: «Азриэл, сын раввина Менахема-Мендла из Ямполя!»

Калман повернулся: где же он? Служка передал кому-то стаканчик вина. Руки протягивались, стаканчик быстро-быстро плыл над головами куда-то к двери. Наверно, Азриэл там. «Как он может всех помнить? — удивился Калман. — Надо же такую голову иметь!» Ему стало грустно. Последнее время он стал забывать имена своих служащих. А у ребе каждый человек в почете. Никого не забудут, никого не унизят. Только один вопрос остался у Калмана: почему его пригласили за стол? За какие заслуги? Может, потому что он богат? Если так, значит, это все староста, не ребе. На что ребе деньги? Он и ест-то совсем чуть-чуть. Он уже стар. Больше на том свете, чем на этом…

На праздник дважды посватались к Мирьям-Либе: Йойхенен, внук ребе, сын его дочери Иски-Темерл, и реб Дувид Гомбинер, богач из Плоцка.