Поместье Уэйкфилд - страница 8

Митчем оглядел разгромленный кабинет, усыпанный бумагами.

– Я не в восторге от беспорядка, который ты здесь устроил, – холодно заметил он, подбирая с пола папку с записями о пожертвованиях.

Зак не переставал дергаться, пытаясь вырваться из рук охранников, которые потащили его по коридору, как какой-нибудь мешок с картошкой.

– Плевать мне на твой невосторг, – крикнул Зак Митчему, который шел перед ними, не оглядываясь.

Они миновали одну дверь, другую, весь третий этаж, затем спустились на три этажа по служебной лестнице.

Зак понял, что его тащат в подвал. Но зачем? Там не было ничего, кроме антиквариата и дополнительных наборов стульев для модных фармацевтических вечеринок Митчема.

– Зак… – начал Митчем.

Парня передернуло от того, как дядя произнес его имя – как если бы оно было обременительным, несло в себе что-то крайне нежелательное.

– …честно говоря, я думал, прошедшие годы научили тебя, что лучшая форма самосохранения – это сотрудничество.

Зак собирался сказать что-нибудь обидное и остроумное в ответ, но промолчал, поскольку они как раз достигли подвала. Здесь было пусто: ничего, кроме бетонного пола и низких стен.

Митчем подошел к противоположной стене и набрал код на почти незаметной встроенной клавиатуре.

Зак снова попытался освободиться, но сражаться с могучими охранниками было бесполезно.

– Я тут кое-что перестроил в прошлом году, – желчно усмехнулся Митчем, предвкушая эффект.

Бетонная стена отодвинулась в сторону, открыв тайную комнату. Обстановка комнаты придавала ей вид лаборатории в соединении с бомбоубежищем. Здесь стояли металлический хирургический стол и стеллажи, заполненные оборудованием. Стены были покрыты панелями с кнопками и ручками. Митчем набрал код на другой клавиатуре, и стеклянная стена отъехала с пугающей скоростью.

– Я всегда полагал, что человеку, которого так ненавидят, как тебя, очень даже может пригодиться секретное убежище, – сказал Зак, когда обрел дар речи.

Митчем снова усмехнулся. Его самодовольная ухмылка бесила племянника.

– Это не убежище.

– А что?.. – глухо проговорил Зак.

Хотя он твердо стоял обеими ногами на бетонном полу, его плечи ослабли от страха. В животе что-то сжалось, и он чувствовал избыток адреналина в крови. Тело больше не ощущалось как собственное, оно мучительно трепетало в руках охранников. Он был пойманной рыбой и беспомощно болтался на леске, приближаясь к берегу, к своему удушению.

– В убежищах люди прячутся сами, – сказал Митчем, – а здесь людей удерживают, не спрашивая их желания.

Он махнул рукой, и прежде чем парень успел опомниться, крепкий охранник, справа от Зака, вонзил шприц ему в шею и надавил на поршень.

Зак пытался сопротивляться, отбиваться, кричать и дергаться, но это было все равно что барахтаться в зыбучих песках.

Охранники затолкали его в комнату, и стеклянная стена вернулась на место. Он был в ловушке. Зак резко бросился на стекло, надеясь перебороть действие успокоительного.

Митчем смотрел на племянника, засунув руки в карманы брюк, смотрел на него как посетитель зоопарка на зверька в клетке. Зак колотил кулаками по стеклу. Стекло не сдвинулось с места. Стерильная тишина комнаты укутала его в кокон, проглотила его. Силы Зака угасали.

– Зачем было колоть мне успокоительное, если ты собирался просто запереть меня здесь! – громко выкрикивал Зак в тишину, надеясь, что слова пройдут сквозь стеклянную преграду.

– Незачем, конечно. Я просто так захотел, – отвечал Митчем и сделал паузу. – Я давал тебе весь мир, Зак. Свободу, богатство, первоклассное образование, а ты просто швырнул это все мне в лицо – и ноль благодарности. Я был очень разочарован, узнав, что ты сбежал из Академии.

Зак фыркнул. «Свобода»? Собрав остатки сил и со всей злости, он в последний раз ударил кулаком по стеклу. Потом пнул его ногой так, что раненая лодыжка снова заныла.

– И этот дом! И Вилдвуд! Все, что ты делал, – это сажал меня в дорогие клетки! Ты обращался со мной как с VIP-заключенным.

Он пытался выглядеть вызывающе и проклинал ребенка внутри себя, который, вместо этого бунта, хотел плакать. Ребенок хотел свернуться калачиком и умереть прямо на холодном цементном полу. Тот самый ребенок, который прятался от медсестер после смерти матери.