Помни время шипов - страница 3
За произошедшую публикацию моих подлинных записей я благодарю как моего бывшего командира батальона и нынешнего подполковника Бундесвера в отставке Эрнста-Георга фон Хайкинга, так и очень сердечно всех моих однополчан, только благодаря великодушной финансовой помощи которых были созданы предпосылки, чтобы мои военные записи смогли теперь быть предоставлены в распоряжение также заинтересованной читательской аудитории в форме книги.
Пролог
Не так-то просто по истечении целых пяти десятилетий извлечь из памяти свои переживания из Второй мировой войны, чтобы написать на основе этих воспоминаний подлинный, хронологически упорядоченный рассказ. Потому авторы обычно либо довольствуются выбранными фрагментами, либо дополняют недостающие пробелы оживленной фантазией.
Из последней смеси, без сомнения, снова получилась бы очередная из многочисленных книг, которые или прославляют войну, представляя ее как череду безупречных подвигов, или же умышленно злобно интерпретируют ее так, что читатель после этого во всех солдатах видит только кровожадных убийц. Я не хочу ни того, ни другого. Ни прославлять, ни проклинать что-то или поправлять. Я хочу описать действительность. Написать все так, как я сам испытал и прочувствовал войну на фронте в России, с осени 1942 года до горького конца как простой солдат, только с немногими перерывами из-за нескольких ранений.
Это должно было стать подлинным рассказом, с описаниями неизгладимых переживаний, впечатлений и ощущений. С точки зрения совершенно обычного фронтовика, которого на тогдашнем жаргоне называли «воякой».
Это должно стать документом многих неизвестных, которые большую часть военного времени провели в грязных ямах в русской земле и должны были покидать это свое укрытие во время боя. Никто их об этом не спрашивал, будь то летом при изматывающей жаре или под дождем и по колено в грязи, будь то зимой при суровом холоде и твердой как камень замерзшей земле или в глубоком снегу в ледяной пустыне России. У этих неизвестных была одна только единственная надежда на то, что их, вероятно, вновь сменят на короткое время, чтобы они смогли немного отдохнуть в ближнем тылу при обозе. До того времени траншеи и противотанковые щели были их домом. Там на переднем крае обороны, где они изо дня в день рисковали своей жизнью и убивали врагов, чтобы самим не быть убитыми. Где они боролись вместе со своим подразделением, но, в конечном счете, каждый был предоставлен самому себе. Где земля вокруг них часто превращалась в горящий ад, и они чувствовали ледяной дым смерти, когда раскаленные металлические осколки и визжащие пули искали их тела, чтобы глубоко впиться в них. Там, где разорванные тела их врагов нагромождались в предполье, и резкие крики раненых смешивались со слабыми стонами умирающих.
Я хочу рассказать об этом, так как я был одним из них. Я хочу также написать о моих страхах и сомнениях, о натянутых до разрыва нервах, которые у некоторых, на первых взгляд, более сильных и неукротимых, разрывались на волокна как ставший хрупким пеньковый канат. Но также и о днях возмущения и безграничного подъема силы воли, которые хотели победить врага и даже саму смерть. А также о временах окаменевшего отупения, когда даже убийство стало уже почти обычным делом.
Без сомнения, спустя полвека осталось уже не так много тех, кто мог бы сказать о себе, что они смогли пережить смертоносную войну на Русском фронте или бесчеловечный плен.
Я обязан своей жизнью необъяснимому божественному стечению обстоятельств, которое чудесным образом никогда не позволяло мне сомневаться, несмотря на мой страх получить тяжелое ранение или попасть в плен, в том, что я невредимым вырвусь из этого ада.
Так как меня как новобранца обучали на пулеметчика тяжелого (станкового) пулемета (sMG), мои командиры также на фронте преимущественно использовали меня как пулеметчика и как координатора пулеметного огня. Я не стану отрицать, что на войне в России я убил многих из наших врагов из этого пулемета с огромной скорострельностью, который ставился на лафете и был снабжен оптическим прицелом.