Поморские были и сказания - страница 17
Отцы наши считали эту затею дорогой забавой, однако, доверяясь Мише, дали денег на задаток.
Мы с Васей ликовали, величали Мишу кормщиком и шкипером, клялись, что до смерти будем ему послушны и подручны.
Перед самой распутой зашли мы трое в Рыбопро-
мышленный музей. Любуемся моделями судов, и Вася говорит:
— Скоро и у нас будет красовитое суденышко!
Миша помолчал и говорит:
— Одно не красовито: снова править деньги на отцах.
Вздохнул и я:
— Ох, если бы нашим письмом да рисованием можно было заработать!..
Мы не заметили, что разговор слышит основатель музея Варпаховский. Он к нам подходит и говорит:
— Покажите мне ваше письмо и рисование.
Через час он уж разглядывал наши самодельные издания.
— Великолепно! Я как раз искал таких умельцев. В морском собрании сейчас находится редкостная книга. Ее надобно спешно списать и срисовать. За добрый труд получите добрую цену.
И вот мы получили для переписывания книгу стогодовалую, премудрую, под названием «морское знание и умение».
В книге было триста страниц. Сроку нам дано две недели. Мы рассудили, что каждый из нас спишет в день десять страниц. Трое спишут тридцать страниц. Значит, переписку можно кончить в десять дней.
Сегодня, скажем, мы распределили часы работ для каждого, а назавтра с Мишей Ласкиным стряслась оказия.
Он для спешных дел побежал к отцу на судно. У отца заночевал, а ночью вешняя вода сломала лед, и началась великая распута. Сообщения с городом не стало.
Люди — думать, а мы с Васей — делать.
— Давай, — говорим, — сделаем нашему шкиперу сюрприз, спишем книгу без него.
Так работали — недосуг носа утереть. Старая книга была замысловатая, рукописная, но вздумаем о Мише, и на уме станет светло и явится понятие. Эту поморскую премудрость втроем бы в две недели не понять, а мы двое списали, срисовали в девять дней.
Варпаховский похвалил работу и сказал:
— Завтра в морском собрании будут заседать степенные*, я покажу вашу работу. И вы туда придете в полдень.
На другой день мы бежим в собрание, а нам навстречу Миша:
— Ребята, я книгу разорил?
— Миша, ты не разоритель — ты строитель. Пойдем с нами.
В морском собрании сидят степенные, и перед ними наша новенькая книга. Миша понял, что работа сделана, и так-то весело взглянул на нас.
Степенный Воробьев, старичище с грозной бородищей, сказал:
— Молодцы, ребята! Возьмите и от нас хоть малые подарочки.
Старик берет со стола три костяные узорные коробочки, подает Мише, мне и Васе. В каждой коробочке поблескивает золотой червонец. Миша побледнел и положил коробочку на стол.
— Господин степенный, — сказал Миша, — эта кни-
га — труд моих товарищей. Не дико ли мне будет взять награду за чужой труд?
Этими словами Миша нас как кнутом стегнул. Вася скривил рот, будто проглотил что-то горькое-перегорькое, А я взвопил со слезами:
— Миша! Давно ли мы стали тебе чужие? Миша, отнял ты у нас нашу радость!
Все молчат, глядят на Мишу. Он стоит прям как изваяние. Но вот из-под опущенных ресниц у него блеснули две слезы и медленно покатились по щекам.
Старичище Воробьев взял Мишину коробочку, положил ему в руку, поцеловал всех нас троих и сказал:
— На дворе ненастье, дождик, холод, а здесь у нас благоуханная весна.
С тех пор прошло много лет. Я давно уехал из родного города. Но недавно получил письмо от Михаила Ласкина. В письме засушенные лепестки шиповника.
Старый друг мне пишет:
«Наш шиповник широко разросся, и, когда цветет, весь берег пахнет розами».
Морское знание
Отец мой всю жизнь плавал на судах по Северному океану. Товарищи у него были тоже моряки, опытные и знающие. Особенно хорошо помню я Пафнутия Осиповича Анкудинова. Он был уже стар. Когда собирался в гости, концы своей длинной седой бороды прятал за жилет.
Бывало, я спрошу его:
— Дедушка Пафнутий, вам сколько лет?
Он неизменно отвечал:
— Сто лет в субботу.
Отца моего Пафнутий Осипович иногда называл «Витька», или «Викторко». Я и пеняю отцу:
— Батя, у тебя у самого борода с проседью, какой же ты «Витька»?
Отец засмеется:
— Глупая ты рыба! Он мой учитель. Я в лодье Анкудинова курс морской науки начал проходить.
— Батя, как же он тебя учил?