Помойник - страница 8

— Радуйся, Володя, что в твоем магазине такие совестливые, порядочные люди, — заметил мой сосед по палате Коля, когда за Гариком закрылась дверь. Коля был мелким предпринимателем, владевшим торговой точкой на Черкизовском рынке. Он успешно выкарабкался из крупной автокатастрофы, сломав себе только ключицу, помяв бока и поставив шишку на лбу.

— Я только этим и занимаюсь, — ответил я.

— Вот мой двоюродный брат Герман тоже был охранником. Работал на продуктовом складе. И во время одного его дежурства склад ограбили, а самого связали и избили до полусмерти. Так его начальник — ну, чисто бандитская рожа — заподозрил Германа в соучастии ограбления. И заставил возмещать причиненный ущерб из собственного кармана. А тебе, Володя, повезло. Эти твои из магазина — люди приличные. На коньяк и коробку конфет разорились. Повышенное выходное пособие обещали выдать. Поэтому, я считаю, радуйся.

— Экий ты чудной мужик, Коля! Чему ему радоваться? Он что умом тронулся? — возразил с койки в углу второй мой сосед Спиридон Михалыч — проще, дед Спиря. Пошел пенсионер субботним утром в магазин за подсолнечным маслом и куриными яйцами, поскользнулся на обледенелых ступенях, упал и сломал ногу. — Человека искалечили, когда он защищал хозяйское добро. Человек, можно сказать, стал инвалидом. А начальники от щедрот своих раскошелились на какие-то конфеты и дешевый коньяк.

— Володя, а что турки и впрямь могут стащить тот его портфель? — поинтересовался Коля.

— А кто им помешает? Не ты же. Украдут — и глазом не моргнут, — ответил за меня дед Спиря. — Вороватый народ, в точности как наш.

Разговор моих соседей по палате продолжал проистекать примерно в том же русле. Не вступая в него, я, зевнув, лег на кровать и повернулся лицом к стене.

В армии я служил на севере в морской авиации в технической службе аэропорта. Иногда в выходные, покидая часть, я отправлялся на берег моря. Вот и сейчас мне хотелось побродить в одиночестве по берегу холодного северного моря.

Если у меня еще теплилась надежда, что я останусь с Мариной и буду, как и раньше, жить у нее, то после обеда и она полностью исчезла.

Марина пришла во второй половине дня. Опустилась на скрипучий стул, стоящий возле моей кровати, и, чтобы подчеркнуть важность момента, положила ладонь мне на руку.

— Прежде всего, Володя, как твое здоровье? — с придыханием спросила она. — Как ты сам?

— Гораздо лучше.

— Ты говоришь это серьезно?

— Разумеется.

— Тогда отлично. Володя, нам нужно с тобой объясниться, — выдержав паузу, многозначительно произнесла Марина. — Понимаешь, твоя травма и то, что у тебя проблемы с работой — ерунда. Это не играет никакой существенной роли. Все дело в том, что я встретила человека, которого полюбила. Он меня — тоже.

— Так вот сразу?

— Нет, не сразу. Если откровенно, то познакомились мы еще несколько месяцев назад. Но я не решалась тебе об этом сказать. Я проверяла свои чувства.

Марина — миниатюрная шатенка с блестящими карими глазами — имела весьма миловидную внешность. Но в ее лице присутствовала некая неуловимая неправильность. Что это была за неправильность, я понял только сейчас, когда из больничного окна на нее падал рассеянный зимний свет. Заключалась она в полной симметричности правой и левой стороны лица Марины. Встречалось такое нечасто.

Ведь как обычно бывает у всякого нормального человека, включая женщин? Один глаз, как будто, без изъянов, на другой же дождевой тучей нависает оплывшее веко. Одна бровь тонкая и с изгибом, другая — толстая и прямая. Одна ноздря больше, другая — меньше, но зато с торчащими из нее волосками. Одно ухо сидит выше и прижато к голове, другое — ниже и оттопырено. В одной половине рта зубы есть, хоть и не все, в другой — вообще не предвидится. Бородавка и та, зараза, располагается не по центру, а обязательно где-нибудь на щеке, сбоку от искривленного носа.

Конечно, я преувеличиваю, но в целом — верно. Словом, нет и намека на порядок и гармонию в лице нормального человека.

— Почему ты молчишь?

— Я слушаю.

— Мне показалось, Володя, что ты куда-то отъехал, — упрекнула меня Марина.