Помпеи. Геркуланум. Стабии. - страница 3

стр.

В середине IV века до н. э. началось завоевание Италии Римом. В результате трех Самнитских войн (343—290 гг. до н. э.) римляне подчинили себе всю Среднюю Италию, включая Кампанию, с которой был заключен союз. Несмотря на поражение, самнитская федерация сохранила свою автономию, свой оскский язык.

В начале I века до н. э. (90—88 гг. до н. э.) города Кампании приняли участие в Союзнической войне, в которой народы Италии боролись против неравного союза с Римом. В покорении Кампании главную роль сыграл римский полководец Луций Корнелий Сулла, прославившийся своей холодной жестокостью. Вскоре после установления мира Сулла построил себе около Путеол великолепную виллу, где он и кончил свои дни в 78 году до н. э.

Романизация Кампании проводилась не только силой оружия, но и политикой уступок. Ее города сохранили свое местное самоуправление, а свободное население получило право римских граждан.

Побережье Неаполитанского залива представляло собой живописную картину. С кораблей, проплывавших мимо, можно было увидеть очертания уютных городов, в сверкающую голубизну залива смотрелись изящные портики вилл, утопающих в зелени. Плодородная земля Кампании была расчерчена огородами, хлебными полями, оливковыми рощами, фруктовыми садами, а склоны Везувия были сплошь покрыты виноградниками. Кампания славилась производством вин, фруктами и овощами, особенно капустой, которые она поставляла в Рим и другие города Италии. Свою роль поставщика овощей и фруктов Кампания не потеряла и в наши дни. Автострада, соединяющая Салерно и Неаполь, часто бывает буквально забита грузовиками, наполненными салатом, капустой и фруктами. Римский поэт Марциал (I в. н. э.) с гордость в одной из эпиграмм воспевает процветающее хозяйство вблизи Неаполя:

«Бесплодных нет посадок там нигде в поле,

А все живет там жизнью без затей, сельской.

Цереры даром каждый закром там полон,

И много пахнет там амфор вином старым.

Там после ноября, когда зима близко,

Садовник грубый режет виноград поздний;

Пернатой стаей полон грязный двор птичий:

Здесь бродят гусь-крикун, павлин в глазках ярких,

И куропатки и цесарки — все в пятнах. . .»>[1].

Некоторые из этих сельских «ферм» размещались в старинных виллах, приспособленных для этого новыми владельцами. Совсем другой уклад, другая жизнь протекала в патрицианских виллах.

«Цветущая, омываемая морем Кампания» стала излюбленным местом отдыха и уединения римской элиты, образованных граждан из патрицианских родов и богатых плебеев, философов, поэтов, бежавших сюда от шума и треволнений столичной жизни. Цицерон, например, владел семью виллами, одна из которых найдена в окрестностях Помпей. Римские императоры ценили «безмятежный отдых в Кампании на берегу одной из ее прелестных бухт», их привлекал Неаполитанский залив своей красотой и легким, ароматным воздухом. Любимая резиденция Тиберия находилась на острове Капри, Калигулы — на острове Искья. Весь берег залива, от Кум до Сорренто, был застроен дворцами высшей придворной знати, жизнь которой протекала большей частью в праздности и развлечениях. Никто не думал, что этот идиллический мир эфемерен, что спокойствие в один прекрасный день будет нарушено, а счастье, казавшееся вечным, будет отнято силами, неподвластными человеку.


Пробуждение Везувия

Везувий грозно и неумолимо напомнил людям о жестоком непостоянстве природы. Марциал в одной из своих эпиграмм размышляет на эту тему:

«Здесь в зеленой тени вингорада издавна был Весбий [* Везувий.].

Сок благородной лозы полнил здесь пьяную кадь:

Эти нагорья Вакх любил больше Нисы холмистой,

Здесь на горе хоровод резво сатиры вели.

Лакедемона милей места эти были Венере,

И Геркулесовым здесь славен был именем дол.

Все уничтожил огонь и засыпал пепел унылый.

Даже боги такой мощи не рады своей»>>[2].

Корнелий Тацит в своей «Истории» причисляет бедствия, причиненные извержением Везувия, к самым страшным событиям того времени: «На Италию обрушиваются беды, каких она не знала никогда или не видела уже с незапамятных времен: цветущие побережья Кампании где затоплены морем, где погребены под лавой и пеплом. . .»