Популярные очерки о российских императорах - страница 8

Будучи за границей, Петр внимательно следил за международной обстановкой в Европе и видел, что она становится все напряженнее: правители крупнейших европейских держав ждали, когда умрет престарелый, больной и бездетный испанский король Карл II. На испанский престол претендовали многие, но, в первую очередь, внук могущественного французского короля Людовика XIV герцог Анжуйский. Против неизбежного в этом случае усиления Франции резко выступали Англия, Голландия и Австрия. Приближалась война, позже вошедшая в историю как «война за испанское наследство» (1702–1713). Россия не намеревалась вмешиваться в надвигающийся конфликт, но Петр стремился использовать это обстоятельство, когда обдумывал будущее направление своей внешней политики. А думать было о чем: Россия стояла на распутье.

На протяжении двух предыдущих столетий первостепенное значение для России имели три внешнеполитических направления: южное — отношения с Османской империей (Турцией) и ее вассалом Крымом, западное — отношения с Речью Посполитой (Польшей) и, наконец, северо-западное — отношения со Швецией.

Изначально приоритетом для Петра был конфликт с Турцией, подтверждение чему — те же Азовские походы 1695 и 1696 гг., которые были совершены Россией в ответ на просьбы ее союзников — Австрии, Венеции и Польши. Но, несмотря на то что к моменту отъезда Великого посольства в Европу война против Турции отнюдь не кончилась, военные действия фактически не велись, и потому одной из задач посольства было «расшевелить» задремавших союзников России и убедить их в необходимости совместных действий против Османской империи. Однако этого не произошло: Европа готовилась к войне за «испанское наследство» и проблема Турции ее уже не волновала. Петр же прекрасно понимал, что завоевать столь необходимый России выход к Черному морю ей в одиночку не удастся, и потому обратил свой взор на другое — не менее, а может быть, и более нужное России побережье — Балтийское. Но и там, на северо-западе, у России был грозный соперник — Швеция.

В то же время в результате острой борьбы за польский престол осенью 1697 г. польским королем становится саксонский курфюрст Август И. И в этом факте не было бы ничего выдающегося, если бы не то, что и Саксония имела немало претензий к Швеции: казалось, сама судьба сводит двух потенциальных союзников. Точно неизвестно, кто именно выступил инициатором военного союза России и Саксонии, но, как бы там ни было, в ходе беседы Петра и Августа II в польском городе Раве-Русской летом 1698 г. уже абсолютно ясно прозвучала мысль о совместных действиях против Швеции, к которым позднее подключилась и Дания. Сразу же после возвращения царя в Россию начинаются тайные переговоры русских, саксонских и датских дипломатов о подготовке к войне.

Конечно, Петр прекрасно понимал, что, прежде чем начать войну на северо-западе, нужно закончить войну на юге, и в Константинополь была отправлена делегация русских дипломатов для заключения мирного договора с Османской империей. Сам же Петр буквально рвался в бой: по словам датского посла, «царь весь отдался делу войны… раздражение его растет, нередко со слезами на глазах выражает он свою досаду на замедление переговоров в Константинополе»[7]. Боле того, в последний момент Петр поддался на просьбы Августа II и вместо Ингрии приказал направить русские войска к границам Эстляндии, где на берегах реки Наровы стояли две шведские крепости — Иван-город и Нарва. А И сентября 1700 г. с высокой крепостной стены комендант Нарвы А. Горн увидел медленно движущуюся с северо-запада огромную людскую массу: почти 40-тысячная русская армия приближалась к крепости, гарнизон которой не насчитывал и 2-х тысяч человек. Так начиналась Северная война, которая продолжалась двадцать один год. Она закончится лишь тогда, когда родится, подрастет и даже повзрослеет новое поколение, для которого память о битве под Нарвой будет уже преданием.

Ход этой очень долгой и тяжелой войны, разумеется, заслуживает отдельного и самого подробного рассмотрения, чему и посвящено немало работ. Говоря же о ее итогах, можно смело утверждать, что они даже превзошли те, на которые изначально рассчитывал Петр: в результате победы в Северной войне Россия приобрела не просто выход к морю — она приобрела совершенно иной статус. Вступив в войну далеко не самой влиятельной в Европе «Московией», держава Петра вышла из нее Российской империей — одной из ведущих европейских монархий с мощной армией, флотом и совершенно иным отношением к себе со стороны других государств. Но еще более важным было то, что за эти годы Россия принципиально изменилась внутренне: в ней появляются новые группы населения и меняется положение старых, вводится новая структура высшей и местной власти, новое административно-территориальное деление страны и новые принципы комплектования армии, возникает новая промышленность, наука и культура. О последствиях и глобальном историческом значении этих, без преувеличения, эпохальных перемен историки спорят уже почти два столетия, и, по-видимому, будут спорить еще как минимум столько же. Очевидно одно: Россия допетровская и послепетровская — это две совершенно разные России, и та страна, в которой мы живем и которую мы знаем сегодня — со всеми ее плюсами и минусами, — это страна, преобразованная волей и энергией Петра I. Как же это было сделано?