Попытка психологического истолкования догмата о Троице - страница 18

Цепочка сменявших друг друга на протяжении веков Символов веры иллюстрирует эволюцию идеи Троицы. В ходе своего развития она либо избежала, либо успешно подавила все рационалистические отклонения - например, выглядевшую столь убедительно арианскую ересь. Вокруг троических намеков, содержавшихся в Священном Писании, Символы веры воздвигли некую идейную структуру, которая неизменно оказывается petra scandali для либерально настроенных рационалистов. "Религиозные" высказывания, однако, никогда не бывают рациональными в обычном смысле слова, ибо всегда принимают во внимание и учитывают тот иной мир, тот mundus archetypus, который для обычного рассудка, озабоченного лишь внешним, остается на бессознательном уровне. Так, развитие христианской идеи Троицы бессознательно воссоздало ad integrum [в целости] архетип омоусии Отца, Сына и Ка-мутефа, впервые появляющийся в отведенном фигуре фараона разделе египетской теологии. Я не хочу сказать, что это египетское представление послужило архетипом христианской идеи. Архетип в себе, как я это уже разъяснил в другой работе, есть некий непредставимый наглядно фактор, некая диспозиция, которая в какой-то момент развития человеческого духа приходит в действие, начиная выстраивать материал сознания в определенные фигуры[37]: представления о богах организуются в триады и триединства, а бесчисленные ритуальные и магические практики, вроде апотропейных заклятий, формул благословения и проклятия, славословий "и т.д., приобретают тройственный или трихотомический характер. Архетип, где бы он ни появлялся, обладает неодолимой, принуждающей силой, идущей от бессознательного, и там, где действие архетипа осознается, его отличительной чертой является нуминозность.

Мы никогда не имеем дело с какой-то сознательной выдумкой, хотя многие считали своим долгом бросить спекуляциям по поводу Троицы именно такой упрек: нет, все споры и дрязги, все софистические уловки и все буквоедство, все интриги и драки, которые до такой степени обезображивают историю этого догмата, следует отнести на счет неодолимой нуминозности архетипа и невероятной сложности задачи инкорпорировать его в мир человеческого разума. Несмотря на то что императоры, преследуя политические цели, направляли эти распри в нужное им русло, этот особый пласт духовной истории человечества все же никоим образом не обусловливается политикой. Точно так же мы не можем объяснять его и социально-экономическими причинами. Единственная причина и основание догмата - появление христианской "вести", вызвавшей психическую революцию в человеке Запада. По свидетельству Евангелий и в особенности Посланий Павла, то была весть о действительном и истинном появлении Богочеловека в человеческой повседневности, сопровождаемом всевозможными достойными Сына Божия чудесными знамениями. Каким бы темным ни представлялось историческое ядро этого явления современному человеку, нуждающемуся в большей фактической точности, можно с уверенностью утверждать, что его грандиозные психические эффекты, не ослабевавшие долгие столетия, возникли не на пустом месте. К сожалению, Евангельские тексты, явившиеся плодом миссионерского рвения,- предельно скудный источник для попыток исторической реконструкции. Но тем более им есть что сказать о психологических реакциях цивилизованного мира того времени. Эти реакции и высказывания получили продолжение в истории догмата, где они все еще понимались в качестве действий Святого Духа. Подобное толкование, относительно метафизической верности которого психологии сказать нечего, обладает, тем не менее, величайшим значением, поскольку доказывает факт существования преобладающего мнения или убеждения в том, что подлинным фактором, ответственным за формирование идей, является не человеческий интеллект, но некая внеположенная сознанию инстанция. Этот психологический факт не должен упускаться из виду ни по каким мировоззренческим причинам. Просвещенческие аргументы, вроде того, что "Святой Дух есть бездоказательная гипотеза", несоизмеримы с психологическими констатациями. (Даже бредовые идеи реальны, хотя бы содержание их и было с фактической точки зрения бессмыслицей.) Психология имеет дело с психическими феноменами - и только с ними. Они могут быть и просто какими-то аспектами явлений, которые сами по себе можно подвергнуть рассмотрению с ряда других точек зрения. Так, утверждение, что Святой Дух - вдохно-нитель догмата, означает, что догмат не является плодом раздумий и спекуляций, но мотивируется источниками, расположенными вне человеческого сознания и даже вне самого человека. К высказываниям такого рода закономерно подводят переживания архетипического характера. Они всегда сопряжены с ощущением присутствия некоего нумена. Архетипический сон, например, способен до такой степени заворожить человека, что ют выказывает склонность рассматривать его в качестве озарения, предупреждения или сверхъестественной помощи. В наши дни люди, как правило, страшатся отдаться подобным переживаниям - и выдают тем самым существование священного трепета перед нуминозным. Какими бы свойствами ни обладали нуминозные переживания, все они имеют одну общую черту: свой источник они относят во внеположенную сознанию область. Как известно, психология использует для наименования этой области понятие бессознательного, в частности