Пора предательства - страница 2
Одви стащил столы подковой, загородив Ламорика на господском месте во главе, а сам встал посередке. Дьюранд присел на краешек скамьи рядом с одноглазым Берхардом.
— Ты еще здесь? — удивился седой ветеран. — Не видел тебя за ужином уж недели две. Ты…
Отец Одви обернулся к ним и метнул в их сторону суровый взгляд, заставивший старого рыцаря замолчать, точно от доброй пощечины. Священник снова издал носом трубный звук.
— Пора, — объявил он, широкими пальцами стирая дождевые капли с лица. — Все домочадцы собрались. Бейлиф и управляющие уже вкусили мяса и вина. — Он повернулся к трем приземистым мужчинам на другом конце стола. Все трое кивнули в ответ.
На несколько мгновений настала тишина, перемежаемая лишь дробным перестуком капель. Пауза затянулась, священник все скреб кудлатую светлую бороду и наконец, вскинув бровь, выразительно посмотрел на Америка.
— Не надо на меня так таращиться, святой отец. Я меряю шагами этот старый амбар аж с Бледной Луны, с самого первого момента…
Ламорик вдруг осекся и шумно перевел дух.
— Моя очередь, что ли? — спросил он.
— Ваша светлость, — проскрипел священник.
Ламорик закрыл лицо руками.
— И как там? Что мне говорить?
— Безмолвным Королем дальних Небес… — начал священник.
Ламорик поднял руку и повернулся к троим селянам.
— Безмолвным Королем дальних Небес, и Королевой его, хранителями Ярких Врат, Поборником и его копьем, цепями разбивателя цепей, Девой Весны нынешней Луны Объягнившейся Овцы, вы, старосты и бейлиф, должны поклясться, что не произнесете ложного слова в день Учета.
Священник кивнул и повернулся к первому из гостей.
— Одред-мельник, бейлиф манора его светлости, Баррстона?
— Да, — буркнул тот. — Клянусь.
— Одрик, начальник верфи, управляющий гавани Баррстона?
— Да, святой отец, да, ваша светлость, — сказал второй. — Клянусь.
— Одмунд, бывший рудокоп, а ныне управляющий копями Баррстона?
— Как скажете, — пожал плечами третий. — Клянусь.
— Одред, Одрик и Одмунд, отец? — спросил Ламорик.
Священник оставил его вопрос без внимания и зачастил дальше. Они, мол, должны поцеловать «Книгу Лун», дабы скрепить клятвы. Тот кусочек переплета, куда надлежало приложиться губами, за тысячи и тысячи Учетных клятв был отполирован до блеска.
Снова присвистнув носом, священник зашаркал к столу. Подняв тяжеленную книжищу, он выжидательно застыл перед бейлифом и управляющими.
Капала вода, руки отца Одви тряслись.
— Ваша светлость, — напомнил он.
Лорд Ламорик закрыл лицо руками.
— Ох, да. Клятая «Книга Лун». Лучше уж вам ее поцеловать. Иначе нам с вами отсюда вовек не выбраться.
Каждый из трех гостей по очереди буркнул что-то неразборчивое, уперся широченной ладонью в стол и приложился губами к священному переплету.
И невнятный перечень начался.
Стояла Луна Объягнившейся Овцы, вечер первого убывания, и вот управляющие и бейлиф принялись перечислять многочисленные прибавления к стадам Ламорика, а также сколько скотины погибло от холода; они объявили, что ожидается совсем немного телят; доложили, что зимние посевы на всех полях «между копями и Баррстоновой рощей» затоплены, потом померзли, и теперь всех их следует перепахать и засеять заново. Так оно и продолжалось.
Дьюранд потер лицо. Всю зиму Ламорик мерял шагами Баррстон-Уоллс, точно пес на псарне. Он был пойман, заточен в этот тихий застойный феод. Все они томились тут, как в западне.
Год назад юный лорд решил доказать великим мужам королевства, что он не просто избалованный второй сынок герцога Гирета. Выступая в обличье безымянного Красного Рыцаря, он вел свой маленький, но тщательно подобранный отряд от схватки к схватке, пока им не довелось сразиться пред королем на утесах Тернгира. Однако в Тернгире на кону стояла большее чем просто воинская репутация. В конце концов Ламорик, Дьюранд и остальные сумели подавить восстание. Король сохранил корону, а главному мятежнику — Радомору Ирлакскому — только и оставалось, что вернуться домой, поджав хвост и выглядя дурак дураком.
По-хорошему, вся эта история должна была принести героям целое состояние, однако для королей Эрреста выпали тяжелые времена; Ламорик и Баррстон-то сохранил лишь благодаря крупному займу от старшего брата в Акконеле. А при таких суровых зимах могла пройти не одна сотня лет, прежде чем Ламорик сумеет вернуть долг.