Пора созревания - страница 12
Многочисленные «О!» расшевелили во мне любопытство. Собирая постель, вывешенную утром на веранде для просушки под неверным осенним солнцем, поливая цветы на балконе, я постоянно думала о Майке, который путешествовал на «альфа-ромео», а потом, блистая униформой, пил виски и танцевал танго в отеле под названием «Зеро», несказанно радуясь тому обстоятельству, что эхо выступления его отца в Лиме докатилось аж до самой Индии.
Августа права: стоит наобум взять несколько понятий — и голова начинает увязывать их в рассказ, будто сознание не переносит разницы.
Чем же так возбудил пока-не-профессоршу Августу текст, который все сочли мнимым?! Что заставило ее выпалить свои «О! О! О!»? Совершенно очевидно, она обнаружила нечто такое, что всколыхнуло даже ее застоявшуюся флегму.
Я решила ограничиться мнимым текстом, то есть внимательно прочесть рукопись, а потом подождать, что скажут специалисты. Втайне я полагала, что текст вовсе не зашифрован: зачем?
Итак, я стояла на площадке лестницы, ведущей в прихожую, опершись на перила, и размышляла о… Вдруг раздался звонок. Кто бы это мог быть? Наверное, трубочист, он обещал зайти на днях. Впопыхах я споткнулась о последнюю ступеньку и подвернула ногу. Тем не менее я достигла двери и отворила ее.
На пороге сидела собака. А пастор инспектировал мой огород: деловито осматривал начинающие краснеть помидоры, снимал пробу с малины, оценивал мою гордость — мангольд сорта «Вулкан».
Я доковыляла до пастора, и мы обсудили основные правила возделывания тыквы, равно как и осеннюю обрезку плодовых кустов, а когда я открыла ему глаза на преимущества моей компактной оросительной установки, пастор сказал, нимало не смущаясь:
— У меня такое чувство, будто сегодня ночью вы приняли решение…
Я растерялась, но сообразила, что сегодня ночью мы с Самур-оглы сошлись. Сошлись пока на том, что стоит раздать копии всем, кто вчера у меня был.
— А оригинал?
Интонация пастора укрепила во мне подозрение: не текст и не его расшифровка занимают молодого человека, а рукопись. Я пожала плечами — куда деть манускрипт, я еще не придумала.
— Не правда ли, ему будет лучше в сокровищнице госпитальной церкви? Как документ религиозного содержания…
— Хотите сказать «еретического содержания»? Охотно допускаю, что у вас есть на то основания.
Пастор выдал самую елейную улыбку, на какую был способен:
— Вы ведь сказали, текст исчез? Но даже если кому и придет в голову проявить его снова, скажем, для демонстрации, то, судя по многочисленным примерам из церковной истории, особенно антиканонические места окажутся зашифрованными.
По части логики пастор всегда был на высоте, но я осталась неумолима:
— Все, что было в барсучьем животе, принадлежит мне. Кстати, и барсук в саду мой, и малина, которую он поедает, моя!
— Да я ничего такого не имел в виду, просто подумал…
Он заметил, что я хромаю, и посоветовал уксусный компресс: ему сразу полегчало, когда он недавно похожим образом пострадал.
Я преподнесла пастору копию, святой отец изысканно поблагодарил меня и сунул, по-моему, несколько безучастно листы во внутренний карман элегантного пиджака цвета мокрого антрацита. Пес тем временем объелся травой и теперь отрыгивал ее прямо перед моей дверью. Заметив, что хозяин собрался восвояси, Руфус, тявкая, подскочил к нему, не в силах унять радости — так и прыгал вокруг пастора до ворот.
Помахав обоим вслед, я заперла дверь и обратилась наконец к рукописи.
«Пути моих строк ведут к вершинам, где пестреют цветы и растут несравненные пряные травы и где в дуновении легкого ветра повсюду слышится их аромат, где розы и лилии своей красотой ослепляют…»
Что ж, звучит вполне привычно, налет времен совсем не ощущается. Наверняка скоро наткнусь на ирисы, раз лилии и розы уже появились… Или не наткнусь?
Мобильный телефон с корнем вырвал меня из цветочных фантазий. Как я могла забыть про Унумганга? Тот говорил со мной так, словно мы не виделись по крайней мере неделю. Ни словом не упомянув о переписке, спросил, не хочу ли я отправиться с ним в Гесль или на Топлицзее скушать форельку.
— Отличная погода! Жалко тратить такой редкостный день на то, чтоб стоять у плиты. Чего я, впрочем, и так никогда не делаю! — уговаривал меня профессор. — Жена все равно в санатории…