Порочная игра - страница 21
Увидев, как он, оберегая ее, изо всех сил сдерживает себя, Сара исполнилась гордости за свою женскую силу, и все ее сомнения улетучились в один миг.
Она выгнулась и всем телом потянулась к нему навстречу, но он ласково удержал ее:
— Не торопись.
Он осторожно вышел из нее, а потом так же осторожно вновь погрузился, и она почувствовала, что он вошел в нее целиком. Вейн всем телом опустился на нее.
— Спокойно, милая, спокойно, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Пусть все будет…
«Пусть все будет… Что будет?!» — растерянно подумала Сара, но медленное, томительно-сладкое скольжение внутри ее приносило все более сильный восторг, и все тело буквально растворялось в гипнотическом ритме любовной близости. Она просто вручила себя его воле и желанию, крепко обняла, потом ладони сами собой скользнули ниже, и она бесстыдно стиснула его ягодицы. Тяжелое и учащенное дыхание, негромкие стоны, с которыми он снова и снова целовал ее, лишь добавляли наслаждению новых красок.
«Господи, да она все еще в этих перчатках», — мелькнуло у него в голове, однако влажный и горячий жар ее лона с такой нежной страстью обнимал его мужское естество, что Вейн забыл обо всем. Он всю свою волю направлял сейчас на то, чтобы сдержаться, дожидаясь, когда Сара наконец окажется на пороге любовного экстаза. У них была только эта ночь, и он хотел, чтобы Сара эту ночь не забыла никогда. Она будет до самой смерти помнить эти объятия, впрочем, точно так же, как и он сам.
Поэтому, предаваясь любви, Вейн заставлял думать себя о вещах, весьма далеких от того, что сейчас происходило между ними. Он припоминал и пересчитывал, сколько денег и куда именно он вложил за последние месяцы и какую прибыль они ему принесли. Вызывал в памяти отрывки из Горация и Вергилия, которые учил наизусть в годы учебы в Итоне. Скрупулезно вспоминал, кто выигрывал на последних скачках Дерби.
Но когда Сара, не отдавая себе отчета, стала мотать из стороны в сторону головой, а ее лицо приобрело сосредоточенное выражение, словно она что-то искала и все никак не могла найти, и дыхание стало частым и тяжелым, и с губ стали срываться негромкие короткие стоны, Вейн забыл обо всем и со всей силой сдерживаемой страсти отдался любви.
Когда наконец Сара выгнулась и не сумела сдержать громкого крика наслаждения, мир вокруг Вейна перестал существовать, и, рассыпавшись на тысячи звездочек счастья, он отдал всего себя той, которую боготворил.
Как только он может спать после всего случившегося? Саре не спалось. Она лежала на шелковых простынях и задумчиво накручивала на палец локон своих волос. Тело все еще пело от пережитого счастья, в которое по-прежнему верилось с трудом.
Вейн попытался что-то сказать ей, но она прижала ладонь к его губам, не желая нарушать чувство нереального счастья и удовольствия. Он вытянулся рядом с ней, приподнялся на локте и долго смотрел прямо в глаза, явно ожидая, что она передумает. Потом встал, загасил горевшие свечи, вернулся, снова лег, нежно обнял ее и чуть ли не сразу погрузился в сон.
Через несколько минут Сара осторожно высвободилась из объятий.
Она так и не сняла перчатки, чулки и подвязки. Обувь она все же сбросила, но вот когда — совершенно не помнила.
В камине зловеще багровели тлеющие угли, ночной воздух легкой прохладой касался кожи. Сара покосилась на спящего Вейна, и ее охватило непривычное чувство душевной теплоты.
Губы тронула слабая улыбка. Она на четвереньках пробралась к смятому одеялу и заботливо натянула его на Вейна. Он даже не пошевелился, и она, вдруг испугавшись, склонилась к нему проверить, дышит ли он вообще. Ей вдруг очень захотелось прикоснуться к нему.
Искушение оказалось слишком сильным, и она расстегнула правую перчатку. Потом медленно стянула ее с руки и осторожно положила на ночной столик. Потом встала на колени, забросила распущенные волосы за плечо и наклонилась над Вейном.
Затаив дыхание, она протянула руку и осторожно провела кончиками дрожащих пальцев по его брови.
Он в ответ на ее прикосновение даже не пошевельнулся, и она осмелела и провела по-прежнему дрожащими пальцами по его чуть приоткрытым губам. Отчего-то этот жест показался ей намного откровеннее всего того, что произошло между ними в эту ночь.