Порочная игра - страница 35

стр.

— Вы, конечно, хотели бы знать, почему я здесь, Дженни? — спросила Сара, вытаскивая из прически шпильки.

— О нет. Мне не следует вмешиваться в дела Питера. Кроме того, теперь, когда Бринсли мертв, где же вам еще жить, как не у нас?

Получается, Питер сообщил ей о смерти брата. Сара с любопытством взглянула на Дженни. Ее бледное округлое лицо сохраняло самое безмятежное выражение. Похоже, смерть брата нисколько ее не взволновала. Впрочем, чему тут удивляться? Дженни не видела Бринсли уже много лет. Да и сама Сара не рвала на себе волосы от горя. Снедавший ее ужас внешне никак не проявлял себя.

Золовка Сары велела служанке принести горячей воды и нашла для гостьи чистую одежду. Дженни болтала о всякой чепухе, возможно, потому, что не знала, что сказать той, чей муж был только что жестоко убит, чьи руки все еще были испачканы его кровью.

У Сары страшно болела голова.

— Дженни, если вы не возражаете, я бы хотела отдохнуть. У меня выдалась трудная ночь.

Дженни ласково улыбнулась и кивнула.

— Тогда я вас оставлю. Позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Едва золовка покинула комнату, Сару начали одолевать сомнения. Сколько времени Питер намерен продержать ее здесь? И что делать, когда ей сообщат, что она свободна? Если, конечно, ее действительно освободят. При мысли о том, что ей предстоит вернуться в комнаты в Блумсбери, к горлу подступил едкий рвотный ком. Но куда еще она может пойти? К родителям? Что, если они не захотят ее видеть? Сара не знала, хватит ли у нее мужества, чтобы подвергнуть их родительские чувства такому вот испытанию. Что, если они отрекутся от нее? Сможет ли она выдержать такой удар?

Поеживаясь, Сара разделась и вымылась в тазу, тщательно оттирая кровь, которая въелась в кожу. Жаль, что кровавые следы в душе так просто не ототрешь. Она вытерлась полотенцем и надела чистую сорочку и чулки, которые принесла ей Дженни.

Сара позвонила в колокольчик, чтобы попросить горничную помочь зашнуровать одолженный корсет и застегнуть платье. Пока горничная закалывала ей волосы, Сара пребывала в странном состоянии: она словно зависла в тумане между небом и землей и потеряла всякие ориентиры. Зависла между прежней жизнью, где ее холили и лелеяли, и этим чужим для нее, уродливым миром, миром смерти и предательства.

Когда ей принесли поднос с завтраком: ароматный чай, яйца всмятку и тосты с маслом, — желудок восстал. Несмотря на то, что Сара не ела со вчерашнего вечера, она смогла заставить себя проглотить лишь пару кусочков.

Сара обвела взглядом свою обитую вощеным ситцем тюрьму, гадая, каким чудом она сможет выпутаться из беды.


Ценой немалого волевого усилия Вейн заставил себя оставаться в кресле. То, что он только что услышал от Питера Коула, требовало от него незамедлительных действий, но если он хочет получить дополнительную информацию, то суетиться нельзя, надо сохранять трезвую голову.

Бринсли мертв. Убит. И леди Сару обвиняют в его убийстве. Трудно представить что-нибудь более жуткое и немыслимое, но если вспомнить все события минувшей ночи, то удивляться ничему не приходится. Еще один эпизод в череде кошмаров.

И почему Питер, которого Вейн знал еще со времен учебы в Итоне, явился с этой новостью к нему? С чего бы министерству внутренних дел подозревать его, маркиза Вейна, в причастности к этому преступлению? Если только Сара в отчаянии не решилась обратиться к нему с просьбой подтвердить ее алиби? Но с ее-то гордостью она скорее умрет, но не признается, что провела ночь с ним, в его доме. Хотя если ей пришлось выбирать между арестом и судом по обвинению в убийстве и этим признанием, то ей не оставалось ничего другого, как признаться в адюльтере.

Вейн испытывал лишь безумное желание мчаться к ней со всех ног, чтобы спасти, чтобы снять с нее груз вины и переложить ее ношу на свои плечи. Какой он идиот!

Возможно, Сара действительно покончила со своим мужем. Неужели это Бринсли принудил ее к такому ухищренному соблазнению? Неужели то, что произошло между ним, Вейном, и леди Сарой, так угнетало ее, что она из мести пристрелила собственного мужа? Господи, как все запуталось!