Порочное место - страница 4

Но вот Шульгин с экспертами вытащили тело на мостки. Покойник был одет в джемпер, джинсы с широким кожаным ремнем, на ногах дорогие туфли. В таком снаряжении купаются только по пьяному делу. Вот только как он утонул – сам по себе или ему помогли?

При жизни утопленник, должно быть, пользовался успехом у женщин. Тип внешности у него незаурядный, телосложение спортивное, черты лица правильные, только вот нос подвел. Распухший какой-то нос.

– Краськов, что у него там с носом? – спросил Круча.

Судмедэксперт и сам заметил, что с лицом что-то неладно, поэтому осторожно ощупал кость.

– На перелом похоже… Возможно, его ударили кулаком.

Круча и сам понимал, что такой удар мог привести к летальному исходу. Потерпевший получил по носу, потерял сознание, упал в воду и утонул. Но все-таки на всякий случай он спросил:

– Это могло стать причиной смерти?

– Все возможно…

Краськов осмотрел лицо, а затем, подняв голову покойника, стал ощупывать затылок.

– Так, что-то здесь не то!

Тело утопленника перевернули на живот, и в глаза бросилась глубокая рана на голове в районе темечка, ближе к затылку. Потерпевшего ударили чем-то тяжелым и очень твердым. Удар был сильным, похоже, потерпевшему проломили черепную кость.

– Удар тупым предметом, – бесстрастно резюмировал эксперт. – Возможно, камнем…

– А об угол пристани удариться мог? – спросил Круча.

Доски надводной площадки были обвязаны по периметру стальным уголком, но и без этого предполагаемый удар мог оказаться смертельным.

– Сам он удариться не мог, – покачал головой эксперт. – Вот если бы его кто-то головой к углу приложил, тогда возможно. Но мне кажется, ему нанесли удар камнем, например, или обухом топора. Или даже молотком… Смотреть надо, разбираться…

– И с носом у него проблема, – опять повторил Круча.

– И с носом… Могли сначала ударить по носу, потом по голове, – кивнул Краськов. – По носу – спереди, по голове – сзади.

– То есть нападавших могло быть двое?

– Все может быть.

– Если в нос ударили, то кровь должна была пойти. А на мостках крови нет, – вслух подумал Круча. – Может, его в воде ударили по носу?

– Не исключено.

– Но я думаю, что его все-таки ударили на берегу. Сначала ударили по голове, а потом ударом в нос опрокинули в воду. Он же лицом вверх лежал, значит, упал на спину…

– Разбираться надо.

Потерпевший мог перед смертью видеть своего убийцу. Или даже убийц. Глаза у него открыты, но, увы, в криминалистике пока не существует такой техники, которая могла бы считывать с глаз покойного последнюю визуальную информацию. В фантастических проектах есть, в реальности – нет. Может, когда-нибудь будет? Хотелось бы на это надеяться.

Круча посмотрел на фонарный столб на берегу возле входа на пристань. Если преступление произошло ночью, то жертва сумела бы увидеть своего убийцу. Правда, с трупа показания не снимешь, но ведь преступника мог видеть не только потерпевший.

Красивое женское лицо было разбито и расколото на несколько частей. Двум другим гипсовым статуям досталось не меньше. Обезглавленные, они навевали грустные мысли.

– Что это такое, Евгений Максимович? – спросил Круча, кивком головы показав на безголовые статуи.

Возможно, их изуродовали тем же орудием, которым была убита жертва. Скорее всего, молотком, и не каким-нибудь сапожным, а тяжелым, весом в три-четыре килограмма. Только где этот инструмент, куда дел его преступник?

– Хариты. Богини изящества, прелести и красоты, – тускло, без огонька сообщил Костин. – Их еще грациями называют. Дочери Зевса и Евриномы. Аглая, Евфросинья и Талия… Вадик считал эту скульптуру безвкусной, я пытался объяснить, что это копия той скульптуры, которая стоит в Лувре, но ему хоть кол на голове чеши. Если он что-то сказал, то спорить с ним бесполезно…

– Может, он и отбил головы этим безвкусным статуям?

– Ну, не такие уж они и безвкусные… Может, он и отбил, я не знаю. Грешить на него не могу, но все может быть… Вчера все было в полном порядке, а сегодня сами видите что.

– В полном порядке. Вчера… А сегодня непорядок. Вчера порядок, а сегодня нет, – медленно, приложив в раздумье палец к щеке, проговорил Круча. И вдруг спросил хлесткой скороговоркой: – А когда погиб ваш брат, вчера или сегодня?