Порошок идеологии (сборник) - страница 14
Ольга подошла и взяла его за плечо.
— Николай, при чем здесь мы? — Она взглянула на ребенка. — Важно дело, мы уже потом. Типография налажена, мы не должны уходить до конца!
Николай раздумывал, опершись на стол.
— Что же, попробуем продолжать!.. — медленно сказал он. — Я, конечно, исчезну. Вачнадзе уволит меня, сношение с Фединым придется прекратить. Только вот, как объяснить мой уход? Ну, да ладно, утром обдумаем все это!
И вот утром, после разговора с полицейским, когда Николай еще спал, Вачнадзе влетел в комнату м стад расталкивать его. Николай вскочил, как на пружинах.
— Ныколай! — прошептал Вачнадзе. — Прыдумал блыстящий план. Тебя выгнать нужно, сейчас же, при всех!
Слушай, Николай! — И возбужденно, с блестящими глазами, он стал объяснять ему дело…
Через пять минут хмурый постовой, думающий о своих двух сбежавших женах, был привлечен странной возней, шедшей из недр магазина. Там что-то с грохотом упало, кто-то, рыча, топал ногами, звенел женский испуганный голос.
Дверь магазина открылась, и оттуда бомбой вылетел растрепанный Павлов.
Приказчик выскочил, держась рукой за голову и что-то крича. Он поскользнулся и упал на тротуаре. Дверь распахнулась снова: свирепый Вачнадзе, со сломанным стулом в руке, стоял на пороге. Он швырнул стулом в Николая. Стул пролетел мимо.
Николай вскочил на ноги и бросился бежать по мостовой.
— Только покажись, рэзать буду! — крикнул Вачнадзе вслед, — Голову оторву, вместо сыра продам. Будешь чужих жен целовать! Ввва!
Он поднял стул и сокрушенно посмотрел на сломанную ножку. Городовой подошел. Несколько зевак столпилось вокруг.
— Кончено, прогнал! — крикнул Вачнадзе и потряс руку городового. — Ой, какой он подлэц, ой, как надували бедного Вачнадзе! Тэпэрь прогнал. Стулом по спине — раз, рукой по уху — два. Тэпэрь не вэрнется. И дэньги за месяц не заплатил, дэньги у меня!
С довольным видом, под общий хохот он хлопнул себя по карману.
Но в следующий момент лицо его омрачилось снова. Он снял с себя широкий и толстый ремень.
— Жэну бить пойду! — решительно сказал он, — Ой, как бить буду, больно бить, сильно бить! Я ей покажу Николай!
Он исчез в магазине, неся стул в одной руке и ремень в другой, Городовой обернулся к зевакам.
— Ну, чего не видели? — крикнул он. Жена человека обидела, вы и рады! Расходись, за своими женами присматривайте лучше!
И он медленно зашагал к своему посту. Он думал о том, что, будь у него свободный часок, он охотно помог бы Вачнадзе в его теперешней расправе.
Через полчаса Николай вернулся. Он прокрался задним двором, дверь в воротах была для него открыта. Он лег на мешках, в подвале, где уже спал крепким сном измученный работой Василий.
Проснулся он в темноте, дрожа от липкой сырости подвала. Желтый свет лампы блестел ему в глаза. Вачнадзе с лампой в руке, а за ним Ольга спускались по лестнице.
В дрожащем неярком свете выступили из тьмы тёмнокрасные стены подвала, пустые ящики и мешки с рисом. Черное углубление колодца слепо зияло в углу.
Василий все еще спал, закинув голову, дыша тяжело и с хрипом. У него было худое небритое лицо, глубоко ввалились темные веки. Николай с трудом разбудил его.
— Устал! — сказал соболезнующе Вачнадзе. — Больной, всю ночь работал. Бэдняга!
Василий протирал глаза. Он встал, и его лицо разом приняло суровое выражение. Он подошел к краю колодца.
— Ну! — сказал Вачнадзе, подымая лампу. Николай сел на корточки и отодвинул один из деревянных бортов. Из-под этого борта он вытащил тонкий железный прут. Василий спустил ноги в колодец, и, спрыгнув, исчез в нем. Немного погодя Николай нагнулся и последовал за ним. Третьей спустилась в колодец Ольга…
Вачнадзе остался один. Он светил некоторое время, держа лампу над колодцем. Потом поставил: лампу 'на ящик, воткнул железку на место и сдвинул деревянный борт. Колодец принял свой обычный вид.
Сверху, сквозь открытый люк донесся детский пронзительный крик. Вачнадзе взял лампу и быстро поднялся по лестнице в магазин…
Когда Николай спрыгнул в колодец, тяжелые черные брызги обдали его руки. Сырой и спертый воздух охватил его. Он поскользнулся в липкой грязи, но удержался за стену. На высоте аршина сбоку тускло светилось четырехугольное отверстие.