Портрет тирана - страница 16
.
Ленин тяжело переживал заблуждения большинства членов ЦК. Они пошли на поводу у Сталина. Ленин не мог смириться с великодержавной линией в национальной политике и создал, в противовес генсеку, свою комиссию для изучения материалов «грузинского дела».
«Ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию» Ленин считает Сталина и Дзержинского[38]. Не доверяя им решения острого конфликта, Ленин в письме Троцкому 5 марта 1923 года просит его «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии»[39].
Сталин опасается полного разоблачения, он категорически запрещает Фотиевой информировать Ленина о текущих делах[40].
Что касается материалов, то наиболее важные генсек от Ленина все же утаил. Так, «пропало» заявление Кобахидзе, которому дал пощечину Орджоникидзе[41].
В октябре 1922 года встала проблема монополии внешней торговли. Заняв сразу же антиленинскую позицию отказа от монополии, Сталин не посчитал нужным вникнуть в суть вопроса, изучить документы, посоветоваться со специалистами. Это он оставляет на долю больного Ленина. За собой же он оставляет право интриговать против Ленина и Троцкого. Но вот Ленину удалось убедить членов ЦК в необходимости сохранить и укрепить монополию. Тогда Сталин бьет отбой: «Ввиду накопившихся за последние два месяца новых материалов (!)…»[42] считаю своим долгом заявить, что снимаю свои возражения…
Ссылка на «новые материалы» — а он и старыми пренебрегал — помогла Сталину сохранить свое реноме и… присоединиться в нужный момент к большинству.
Сталин показал себя мастером политического маневра. Это мастерство он оттачивал в борьбе против ленинской линии, ни на один час не забывая о своей, пользуясь языком Станиславского, «сверхзадаче» — подточить здоровье больного вождя.
В декабре 1923 года пленум ЦК встал на ленинскую позицию. Сталин, естественно, с большинством. Через полгода в докладе об итогах XII съезда партии он уже выдает себя за извечного поборника незыблемости монополии внешней торговли: «Кардинальное значение монополии внешней торговли не нуждается в новых доказательствах»[43].
Ленина уже нет в живых. Незадолго до смерти он, не полагаясь на Сталина, просил Троцкого не ослаблять давления на противников монополии.
Апрель двадцать третьего года принес Сталину предсъездовские тревога: на XII партсъезде будет обнародовано ленинское письмо «К вопросу о национальностях или об „автоматизации“.
Прошел год как Сталин занял высокий пост в партии. Конечно, генеральный секретарь всего лишь первый в Секретариате ЦК, он не определяет политику партии и государства. Сталин еще глядит на мир из-под ладоней Зиновьева и Каменева и не покушается на их авторитет. И все же пост генсека для него — единственный ход к власти. Надо удержаться!
Ленин уже не встанет, это ясно. Но если на съезде зачитают его письмо, начнется громкая дискуссия, и сталинское предложение объединить все республики под эгидой РСФСР, на правах автономии, будет провалено. Тогда его, Сталина, могут даже в состав ЦК не избрать… Выход подсказала история. Коба где-то вычитал о французском изобретении — сеньерен-конвенте, совете старейшин. Да, да, учредить совет, ознакомить его с опасным письмом и тем ограничиться. А чтобы надежнее заблокировать ленинцев, надо поставить на заседании съезда председателем своего человека, из авторитетных. Такой спасительный план измыслил генсек. Остальное — дело техники, партийной техники…
„…в интересах упорядочения организационной работы съезда и обеспечения наилучших условий информации делегатов“ пленум ЦК создал сеньерен-конвент XII съезда РКП(б)[44].
Решение пленума ЦК состоялось 15 апреля 1923 года. На следующий день, получив из секретариата Ленина письмо об автономизации, генсек на совещании старейшин-делегатов съезда провел еще одно решение — не оглашать ленинский документ на съезде, но ознакомить с его содержанием делегации. По желанию делегатов. (Ну, грузинская делегация пожелала. А еще кто?..)
Состав президиума съезда был подобран и обработан в нужном генсеку духе. В нужный час на сцену вышел нужный человек — им оказался все тот же Каменев. Он председательствовал на заседании при обсуждении национального вопроса.