Портрет убийцы - страница 53

А теперь уходи. Отправляйся искать себе ночное пристанище. Когда ты исчезаешь из виду, оставаясь лишь миражем, я сижу в «Таверне» — на столике передо мной пара пустых пивных кружек — и жду твоего отца с известиями о том, что дало обращение к публике в сегодняшней газете. Уверяю тебя, ничего существенного не произойдет. Тебе не обязательно присутствовать — ты ничего не упустишь. Да, твой отец придет, но никакого продвижения в деле не будет — во всяком случае, в тот день. Ну хорошо, оставайся, если тебе так хочется, если тебе так отчаянно хочется снова увидеть его, но не вини меня утром, что ты устала, не отдохнула.

Я покупаю у стойки бара пачку «Эмбасси», когда появляются Изабелла и Джесси. Ты, возможно, не поймешь. Женщины в кабачках — дело обычное, но не дети, особенно в вечернее время. И когда они входят, разговоры затихают.

А я еще молод. Никак не могу понять, куда девалась жизнь, которую я так недолго вел. Было увлечение, неутолимая жажда обладания, потом с рождением девочки все рассыпалось. И вот она появляется передо мной на руках женщины, которую я когда-то безрассудно любил.

— Пошли домой.

Это не просьба. Приказ. Я смотрю на Изабеллу, чувствуя на себе груз взглядов. Джесси лукаво улыбается, сидя на бедре матери, точно я тот, кого ей приятно видеть.

— Я жду Рэя.

Рэя Артура, который должен появиться в любую минуту, чтобы выпить кружку пива, а потом вернуться на работу, не видя ни своей дочери, ни жены с конца недели до конца следующей.

— Пошли домой.

Я отрицательно качаю головой. Подношу «Гиннесс» к губам. Изабелла поворачивается и идет к выходу из «Таверны», а Джесси смотрит через плечо матери, ее улыбка стирается по мере того, как с каждым шагом Изабеллы я становлюсь все меньше. Дверь закрывается. Они ушли. В зале из двух-трех мест доносится приглушенный смех. Майк Кидд, пивший с коллегами, подходит ко мне и предлагает угостить кружкой пива. Я чувствую себя неловко. Тем не менее принимаю его предложение с веселой улыбкой. А самому пить вовсе не хочется.

Однако я выпиваю эту кружку к тому времени, когда наконец появляется твой папа. Он проходит прямо к моему столику, замечает пепельницу, пену, засохшую по краям пустых кружек. Выражение лица у него более чем раздраженное.

— Кружечку?

Он проиграл пари. Пиво, которым он меня угощает, затуманивает мне мозг, расслабляет члены, наполняет мочевой пузырь, растворяя мое представление о себе в пахучей желтой жидкости.

— Ничего, — говорит мне твой отец, садясь. Произносит это с горечью. И кивает, здороваясь с Майком Киддом и остальными полицейскими.

— Совсем ничего? — Я пытаюсь справиться с языком, произнести это членораздельно.

— Ни черта.

Я сказал, что ты ничего не упустишь. Звонки раздадутся, их будет много, но все это в будущем. А в тот вечер — разочарование, и тем не менее по-прежнему какой-то нутряной оптимизм. Кто-то где-то наверняка увидит созданное мной изображение и задумается. Может потребоваться день или два, прежде чем они решат снять трубку телефона. Это могло произойти еще в тот вечер. В тот вечер еще оставалось место для надежды.

Я ухожу из «Таверны» в половине десятого. К тому времени твой отец уже давно исчез — понятия не имею, куда он отправился. Я влил в себя семь кружек, и мне уже все безразлично. Я устало, в состоянии атаксии, бреду по улицам, окружающим Кружевной рынок, предпочитая бодрящий ночной холод возвращению домой. Дверь кабачка закрылась, отделив от меня Изабеллу и Джесси. Приглушенный смех у бара. Я шагаю — человек без цели. И бесконечно долго остаюсь на улице.

А ты где? Тебе надоело созерцать меня, ты устала слушать мои пьяные жалобы, и ты исчезла. Будь я в более или менее нормальном состоянии, я бы тебя предупредил. А в моем дурмане у твоего тела нет массы, сила земного притяжения не властвует над тобой, и тебя несет ветер. Порывы ветра бросают тебя из стороны в сторону. Ты теряешь ориентацию, утрачиваешь чувство времени и места. Однако, как ни удивительно, ты не боишься. Наоборот: начинаешь экспериментировать. Делаешь глубокий выдох и перестаешь нестись куда-то. Взмах руки меняет твою траекторию. И ты радуешься каждому новому открытию. Расхрабрившись, ты крутишься на своей оси, переворачиваешься как пловец, ныряешь как воробушек в ночном воздухе. Кружевной рынок кажется тебе игрушечным городом. Ты заглядываешь в дома и выходишь из них, сама удивляясь тому, как ты контролируешь свой полет. Начинаешь в восторге резче срезать углы, взлетаешь прямо к крышам, взмываешь высоко, пролетая на расстоянии всего нескольких дюймов от кирпичной кладки дымовых труб. Узкий проулок манит тебя, ты погружаешься в него, глубоко ныряя, и вылетаешь в конце со свистом воздуха в ушах.