Портрет убийцы - страница 63

Я бросаю взгляд на твоего отца. И только тут замечаю — слишком я был занят собственными заботами. Среди всей этой кутерьмы он взял свободный день и выглядел куда более отдохнувшим, больше похожим на самого себя, — таким я не видел его уже какое-то время. Я приподнимаюсь, опершись на локоть.

— Тебе кто-то звонил?

— Не тот, кто видел твой набросок. — И невесело рассмеялся. — Звонки по твоему наброску — лишняя трата времени.

— Появился новый свидетель?

— Нет. — Он перекатился на бок. — Ты знаешь этот бордель на Дороге Рэдклиффа?

Я отрицательно качаю головой, ничего не понимая.

— Девочки там изображают школьниц. Форма, бритое срамное место, волосы в хвостиках. Тамошняя мадам — моя приятельница. Она мне позвонила несколько дней назад — решила: надо мне знать, что в городе появился новый мужчина. Любит брать девочек через зад.

Он произнес это подчеркнуто небрежно. Передо мной внезапно предстал мир, в котором он действует, совершает сделки, встречается со своими контактами среди проституток и мелких преступников. Я отвожу от него взгляд. Изабелла и Шейла поймали тебя и Джесси, взяли ситуацию в свои руки. Мамы и дочки шагают рядом, рука в руку. Я наблюдаю, как Шейла помогает тебе ступить в кристально чистую воду, Изабелла поступает так же с Джесси.

— Фамилия Хантер, Винсент. Я поставил его на проверку — он взят на поруки из Рабочей колонии, сидел там за непристойное поведение. В южном Йорке есть группа его крови в досье, составленном за непристойное нападение на малолетку два-три года назад, — она соответствует пятну на штанишках девочки Скэнлон. Это и есть преступник, Диклен. Я уверен.

Я медленно качаю головой.

— Фантастическая новость.

— Так оно и было бы, если бы не эта служащая из строительного общества. Хантер вовсе не похож на тот набросок, который ты сделал.

— Неужели ты не можешь об этом не думать? Я же говорил тебе: она хорошо не рассмотрела его.

— Слишком поздно. В тот день, когда мы опубликовали лицо, мы сами себя заперли.

— А что, если устроить смотр? Если она укажет именно на него из всей цепочки?

— Мы рискнем это сделать. Но если она и это профукает…

Я отвлекся. И уже не вижу детей. Обнаруживаю твою маму и Изабеллу — они стоят немного в стороне от лестницы. Лицом друг к другу и, усиленно жестикулируя, обе говорят одновременно. Я вижу, как Изабелла разрезает рукой воздух.

— Конечно, было бы лучше произвести это с Мэри Скэнлон, но психолог говорит, что она не способна такое выдержать.

Изабелла идет к нам, Шейла следует за ней немного позади. Я понятия не имею, о чем они могли так спорить. Твой отец смотрит на меня, прищурясь, хотя солнце за его спиной.

— Ты в порядке, Диклен?

Я киваю:

— Угу, извини. Это здорово, Рэй, просто замечательно.

Расстанься с Четсуортом. Не оглядывайся на его тщательно подстриженные лужайки, его парадные залы и потайные проходы, в которых на протяжении веков было столько интриг. Романы, предательства, политические убийства — жизни, уничтоженные действиями тех, на кого не распространяется закон. Тебе надо проехать несколько миль до Рюли. Там родился твой отец.

Шагая по дорожкам, огражденным с обеих сторон живыми изгородями, предоставь телу вести тебя, вспоминать, направлять. Предоставь мыслям плыть по следу, оставшемуся в небесных просторах, не ограниченных ни пространством, ни временем. Отдохни в маленькой темной комнатке где-нибудь в тогдашнем Ноттингеме. Ты не одна — я призраком сопровождаю тебя. С нами есть и еще кто-то — мужчина и женщина, которые смотрят сквозь зеркало двойного вида, заполняющее большую часть одной стены.

Комната за зеркалом выглядит уютно, приветливо. Стены оклеены обоями, она обставлена как обычная гостиная, с ковром и шкафом, полным игрушек. В углу стоит кофейный столик, заставленный остатками завтрака, — бумажные стаканчики, кувшин с апельсиновым соком на дне, несколько недоеденных сандвичей с обрезанной корочкой. Перед диваном стоит кукольный домик, дверцы его открыты, и видна внутренность семейного дома.

Девочка и женщина играют на полу. Время от времени мы видим, как шевелятся их губы, в какой-то момент женщина смеется. Но хотя мы сверхчеловеки, хотя мы неподвластны физическим законам, мы не слышим ни звука. У наших компаньонов в смотровой комнате на ушах большие наушники. Только они могут быть свидетелями. Мы же должны полагаться на свои четыре чувства.