Портреты - страница 14

Если стать на этот путь, то никогда не найдешь новых идей в теории начал! Капабланка их и не искал, так как он знал, что за дебютом последуют миттельшпиль и эндшпиль, где его сила скажется… Не нужен, вероятно, поиск новых идей в дебюте и малоквалифицированному шахматисту, ему полезней изучать середину игры и концы. Здесь можно полностью согласиться с автором учебника.

Капабланка хорошо поясняет, как надо играть в миттельшпиле. Иногда его рассуждения, когда он рассматривает ту или иную позицию, кажутся слишком общими, он приводит мало вариантов. В действительности это тонкий педагогический прием – он хочет заставить читателя действовать самостоятельно. Как правило, эти рассуждения покоятся на точном анализе, а варианты не приведены лишь потому, что они должны быть найдены читателем.

Капабланка великолепен, когда поясняет позиции эндшпиля. Он выделяет главное, поэтому его рассуждения кажутся простыми!

Грешен: когда я взялся по просьбе издательства за изучение этой книги, то сетовал на свою слабохарактерность: к чему было соглашаться, ведь работа над шахматной программой быстрей не пойдет… Но вскоре настроение переменилось: я убедился, что, если бы Капабланку попросили составить алгоритм игры в шахматы, он сделал бы примерно такой же алгоритм, что и автор этих строк. В этом отношении примечательна полемика с Е. Зноско-Боровским: на первое место (в отличие от распространенных представлений) при оценке позиции Капабланка ставил соотношение по материалу и на второе – контроль полей. Я же до этих представлений добирался мучительным путем. Если бы Клод Шеннон в 1949 году имел в своем распоряжении настоящий учебник, а не какой-нибудь обычный самоучитель шахматной игры, то труды математиков – составителей шахматных программ, принявших на вооружение оценочную функцию Шеннона были бы за четверть века более успешными. Сейчас в программе, которая создается по моему алгоритму, закончена подпрограмма использования дебютной библиотеки; эта библиотека примерно столь же мала, как и справочные сведения о дебютах, которые Капабланка приводит в своем учебнике. Он считает, что шахматист должен не запоминать дебютные варианты, а искать хороший ход. Мы надеемся что так будет играть и наша программа!

Картотека эндшпилей будет немалой. Это существенно облегчит ЭВМ поиск хода в техническом эндшпиле, машина будет знать как позиции, к которым следует стремиться, так и их оценку. С превеликим удовольствием прочел я у Капы: «Мы рассмотрели… те позиции, которых нужно достигнуть, чтобы добиться окончательного результата». Вот это подлинная проницательность!

А теперь, в заключение, несколько слов о человеческих качествах великого шахматиста.

Конечно, как каждый гений, Капабланка был несколько самонадеян, он сознавал свою исключительность, но это не мешало ему быть приветливым, хотя и не всегда… Если он считал себя чем-либо ущемленным, то испанская кровь в нем играла, глаза начинали сверкать, он возбуждался, и тогда оставалось лишь терпеливо ждать когда гроза пройдет. Он умел ненавидеть и тогда не мог совладать со своими чувствами.

В январе 1935 года в советском посольстве в Лондоне (оно и сейчас помещается там же, на Кенсингтон-палас-гарден, 13) с разрешения И.М. Майского мы с С.О. Вайнштейном принимали Капабланку за чашкой чая. Было незамедлительно получено согласие участвовать в международном турнире в Москве, и казалось, что беседа быстро кончится. Но стоило Вайнштейну неосторожно спросить нашего гостя о возможности проведения матч-реванша с Алехиным как начался возбужденный монолог, из которого нам пришлось узнать всю историю ссоры с Алехиным и все несправедливости, совершенные чемпионом мира в отношении нашего собеседника. Капа ушел часа три спустя…

За доской Капабланка держался с достоинством, он умел и выигрывать, и (это бывало редко) проигрывать. Все же мне кажется, что недостатки в его шахматном воспитании были. Так, меня несколько шокировало, когда в проигранных позициях при цейтноте противника он начинал играть блиц (у самого-то время на часах оставалось!) в надежде на цейтнотный промах партнера, а блиц он играл великолепно. Но как это осуждать? В этом состоял последний шанс!