Портреты византийских интеллектуалов. Три очерка - страница 12

Однако если говорить об общем тоне писем Кидониса 1346 г., то в них восторженность постепенно уступает место тревоге. Он вспоминает в письме Кантакузину о своем прежнем состоянии счастья, когда он был настроен уверенно. «...Теперь же я удручен»,— жалуется Кидонис (Там же, № 10.7—9). Правда, его тревога и неуверенность в завтрашнем дне порождались и плохим состоянием здоровья. Он пишет Кантакузину о бессоннице, головных болях, частом лихорадочном состоянии, о плохом климате местечка во Фракии, куда он уехал после Селимврии, об отсутствии врачей и невежестве жителей. Подобные состояния, сопряженные с депрессией, и позднее будут постигать Кидониса в трудные минуты жизни (356, 58—59).

Письма Кидониса этого времени, адресованные Иоанну Кантакузину, полны мольбы о необходимости активных действий, могущих утвердить его власть, с наступлением которой Кидонис связывал состояние мира и благоденствия. «Приди же, могущий излечить все несчастья людей», «все несчастья людей отступят, когда ты появишься»,— так заканчивает Димитрий письмо, написанное осенью 1356 г. (16, № 10.23—24).

Одновременно Кидонис обращает свои призывы и к жителям Константинополя, призывая их видеть в Иоанне Кантакузине правителя, несущего им спасение. Он пишет: «Да здравствует император! Великому народу, который от основания до поздних времен не высказывал никаких низменных мыслей, надлежит встретить спасителя...» (Там же, № 9.42—43).

В этих воззваниях Димитрия Кидониса к Иоанну Кантакузину отразились не только его личные надежды, но и позиция части интеллектуалов, связывающих возможность будущего преуспеяния страны или хотя бы ‘ некоторые изменения к лучшему с установлением власти сильной личности, способной соединить политику с наукой.

В ночь на 3 февраля 1347 г. Иоанн Кантакузин вошел в Константинополь и был коронован как соимператор Иоанна V Палеолога (221, 194—207). Кидонис откликнулся на это двумя речами[3], которые (наряду с письмом № 6 1345 г.) демонстрируют его абсолютную преданность Кантакузину. Энкомиаст провозглашает в речах наступление эры воскресения людей («Мы живем, словно воскресшие».— 13, I, 68, 2; «Бог послал спасителя.— 12, II, 81.34), возносит хвалу богу, приведшему людей к миру: «И слава богу, успокоившему вихри, зажегшему факел для тех, кто нелепым образом был застигнут бурей, отвратившему гибель ойкумены и давшему императорской власти (возможность) умело вести род людской» (13, I, 68.6—9). Димитрий Кидонис, считавший подобное завершение периода политического напряжения в стране естественным («...всегда в конце концов приходит победа».— Там же, 81.32), благодарил бога и Кантакузина за восстановление безопасности городов и их счастья: «Бог и василевс со справедливостью отогнали бедствия городов» (13, II, 81.27—28), «слава и тебе (Кантакузину.— М. П.), что трудами и опасностями для себя самого ты вновь завладел городами... и принес им счастье» (13, I, 68.9—11). Кидонис расценивал победу Кантакузина как торжество мира и счастья после долгого периода «борьбы правды против лжи, справедливости против жестокости, добродетели против зла» (13, II, 81.28—30).

Димитрий Кидонис по приглашению Иоанна Кантакузина стал первым министром (месадзоном). Это Важное в его жизни событие он описал в «Апологии I»: «Захлопнув книги, я отправился к императору, имеющему ум и ценящему науки, и, как казалось, я был ведом провидением добра. Я получил его дружбу и почести, которых не удостоился ни один молодой человек, только что отошедший от школьных учителей, и на которые мог рассчитывать лишь старец, (отличающийся) добродетелью и мудростью... Я стал не менее, как одним из самых близких (его друзей)». Кантакузин, в свою очередь, напишет позднее в своих мемуарах, что Кидонис «всегда находился в царском дворце не только из-за благосклонности, которую в значительной степени он испытывал со стороны императора, но и потому, что, будучи месадзоном, из-за дел имел необходимость всегда быть вместе с императором — ночью и днем» (22, IV.39, V. III, р. 285.4—9).

Должность месадзона была связана с выполнением функций главы аппарата управления империи. Ныне должность месадзона приравнивают к положению премьер-министра (187, 309—338), канцлера либо министра иностранных дел. Л.-П. Рейбо относил к функциям месадзона и финансовые обязанности, заботу об императорской казне (329, 206). В связи с традиционно нечетким разделением функций в государственном аппарате и неопределенностью их весьма сложно говорить об обязанностях лица, облегченного той или иной должностью. Во всяком случае, Димитрий Кидонис был первым советником императора, принимал иностранных послов, вел с ними деловую переписку. Все контакты с императором происходили через посредство Кидониса. В «Апологии I» он писал по этому поводу: «Столь большая должность, которую он пожелал возложить на меня при своем дворе, означала, что, согласно предписанию, ни один из желавших поговорить с ним не мог попасть к нему иначе, как переговорив прежде об этом со мной» (28, 300.31—32). В другом месте «Апологии I» он еще раз написал об этом: «Многие из тех, кто хотел попасть к нему (к императору.—