Посеяв ветер - страница 3

– Прости, родная.

Незаслуженно грубые слова, в запале слетевшие с языка, адресовались не ей. Просто раздражение, копившееся последнее время, требует выхода, и сестричка первой имела неосторожность чем-то зацепить Алексея.

– Нервишки шалят, ради бога извини.

Он приложил ладони к груди, полагая, что жест подтвердит искренность слов, но реакция оказалась прямо противоположной.

– О вашем поведении будет доложено ведущему врачу.

Правила госпитального этикета приклеили к её губам улыбку, но глаза говорят: извинения не приняты.

– После завтрака явитесь в главный корпус. Я вправе выбрать любые препараты из списка рекомендованных для вашего лечения. Только что вам назначен курс горячих инъекций.

Дама в белом халате, вдруг ставшая совсем не симпатичной, сделав пометки в электронной карте, ещё раз сочувственно улыбнулась.

– Я знаю, последствия инъекций отразятся мышечной судорогой, но это пойдёт вам на пользу.

– Ну, виноват, прости.

Алексей состроил невинную гримасу. Не вышло. Дама с гордым видом громко хлопнула дверью. Вслед полетела подушка.

– Кобыла, – громко выругался Алексей, ища, что бы ещё запустить ей вслед.

Услышала. Дверь распахнулась, из проёма дохнуло яростью. Глаза мечут молнии. Тяжёлое дыхание наполнило тишину палаты.

– Пыхтишь как паровоз, – съязвил Алексей.

Слова, готовые сорваться с губ девушки, застряли в горле. В карих глазах мелькнула обида, по щекам покатились слёзы. Алексей подорвался, встал рядом и, не зная, что делать, погладил её по плечу.

– Уйди от меня, – расслышал он сквозь всхлипы, – ты…, ты хам, – выбрала она самое страшное ругательство, – тебе повезло, инъекций не будет. Через пять минут тебя ждут в центральном корпусе.

Девушка быстро успокоилась, утёрла слёзы. Демонстративно игнорируя Алексея, поправила выбившийся из-под чепчика локон и гордо шагнула прочь.

– Да что я тебе сделал-то? – крикнул ей вслед Алексей, но увидел лишь выставленную за спиной фигу.

Где-то на окраине сознания мелькнула мысль, что в чём-то, возможно, виноват и сам.

– Идите за мной.

Худощавый хлюпик с жетоном дежурного по этажу, шаркая ногами, повёл Алексея по коридорам центрального корпуса. Лучи местного светила, заглядывая в окна, играют бликами на тянущихся навстречу чёрных лакированных дверях. Навстречу попались четверо пехотинцев в новой, с иголочки форме. Рядовые громко обсуждают предписания, выданные заключительной комиссией. Бойцы отправлялись на фронт.

Вернулось раздражение, возникло желание влепить хлюпику пендаля, чтобы шаркал быстрее, но воплотить его в жизнь не успел. Хлюпик толкнул очередную дверь.

– Ждите здесь.

Просторная, стерильно белая комната с двумя креслами, стоящими друг против друга, встретила пустотой. Зная возможности голографа, не удивился столь скромной меблировке. Подошёл к распахнутому настежь окну. Втянул мятный аромат, вгляделся в разбуженный рассветом лес.

К собственному удивлению, покой и красота окружающего мира сейчас только раздражают. Всё портит мерзкое настроение. От мыслей отвлёк щелчок открывшейся двери.

В комнату уверенной походкой вошёл знакомый старик. Не говоря ни слова, он прошествовал к креслу.

Алексей отметил чёрную, идеально сидящую на сухом теле форму. Отлично скроенные куртка и брюки порадовали глаз отсутствием регалий. Выделяется ворот, серебряная окантовка которого говорит о высоком статусе её обладателя. Адмирал сел, привычным движением закинул ногу на ногу.

– Удивлён? – вопрос смыл глуповатое выражение с лица Алексея, но ответить он не успел, – ноги за эти дни я, конечно, не вырастил – это протез, – ответил адмирал на свой же вопрос, – насколько мне известно, на твоей родине таких не делают.

– А что вам ещё известно?

– Всё, – ответил старик, – заинтересовался расположением Российской армии, навёл справки. Как оказалось, вы, молодой человек, весьма приметная личность.

– Ого, – зарделся Алексей, – я становлюсь популярным.

– Судя по тону, популярность не очень радует.

– Не радует, – подтвердил слова шумный выдох, – болтаюсь, извините за выражение, как говно в проруби. Последний пехотинец знает, что и как будет дальше, а я всё время в подвешенном состоянии. Сижу и думаю. Или встречу в госпитале старость, или опять очнусь в верхних слоях атмосферы. Что со мной будет завтра, не могу даже предположить. И так постоянно, а это бесит.