Посланец ночи - страница 20
— Я в курсе. Но действительно ли существовал сговор между мужем Ларисы и теми двумя женщинами с целью запугать художницу, довести ее до сумасшествия?
— Ходили слухи, будто муж Ларисы выдавал одну из женщин за свою сестру, другую — за мать. А задача была — заполучить коллекцию картин отца Ларисы, за которые, якобы, можно выручить целое состояние. Оказалось, там одни поделки… Велось следствие, но доказать вину мужа Ларисы не удалось.
— А ты помнишь, как вела себя Лариса в тот момент, когда ее только доставили в больницу?
— Все записано в истории болезни, — удивилась медсестра. — И врачи вам наверняка рассказывали…
— Все-таки расскажи…
— Хорошо. Когда Ларису привезли, с ней едва могли справится несколько здоровых санитаров. Я не понимала, как такое может быть? Лариса — хрупкая девушка. Я тогда подумала, что она настолько отождествила себя с мотоциклистом, что даже приобрела его физическую силу.
А глаза… вы бы видели ее глаза! Они сжигали вас! Потом ее, наконец, завели в палату, ввели сильнодействующее лекарство. Она должна была уснуть.
Но стоило врачам и санитарам выйти, как Лариса вскочила с кровати, бросилась к решеткам и прокричала: «Я превращу этот город в ад! Никто из вас не сможет остановить возложенную на меня миссию!»
И как она это прокричала!
Я, Людмила Михайловна, работаю в больнице уже довольно давно, насмотрелась всякого. Как правило, больные вызывают у меня сочувствие, жалость, желание помочь. Я смотрю на них, беснующихся, стонущих, грозящих и вижу, как под неистовой личиной скрываются совершенно сломленные существа.
Но здесь мне показалось…
— Что тебе показалось?..
— Не знаю, как объяснить… Я вдруг почувствовала, что угроза настоящая. В первые несколько секунд я даже п о в е р и л а, что сбылось зловещее предсказание Юлии Шварц. Конечно, я тут же прогнала прочь эту нелепую мысль. Какой может быть мотоциклист? Лариса больна, ей нужна помощь.
Но… я БОЮСЬ к ней подходить. Я боялась ее, даже когда она была в смирительной рубашке… О! Я вижу, вы тоже читаете книгу Юлии Шварц.
— Почему «тоже»?
— Ей многие увлекаются. Наверное, и Лариса Антонова… Ой, простите.
— Ничего.
— Еще девчонкой я читала ее рассказы о ночном убийце в газете «Витязь».
Это было лет десять назад. А сейчас даже выпустили книгу…
«…Именно сейчас! Ведь прошло десять лет…»
От последней мысли Людмила вздрогнула. «Я просто устала. Я много работала. К тому же, работа в психиатрической больнице всегда откладывает свой отпечаток. А вообще подобную книгу надо сжечь. Устроить большой костер и швырнуть туда все экземпляры.»
Кровавые буквы на обложке книги грозно заплясали. Они словно кричали Людмиле о бессмысленности такой затеи.
…П р о ш л о р о в н о д е с я т ь л е т…
«Я просто устала! У с т а л а…»
— Галя, а ты не знаешь, как найти Юлию?
— Говорят, она — немка. И несколько лет назад уехала в Германию. В прессе писали, что редакция «Витязя» пыталась отыскать ее для продолжения сотрудничества. Но сделать это не удалось.
«Хороша! Уехала из России, оставив нам страшную память о ночном мотоциклисте», — подумала врач. Затем она посмотрела на медсестру, которая беспокойно ерзала на стуле. Галя явно не желала продолжать разговор о Юлии и стремилась поскорее покинуть кабинет начальства.
— Хорошо, Галя. Ты можешь идти.
— Конечно, — обрадовалась Ларионова.
За окном глубокая ночь. Смолкли стоны больных и шаги по коридору медицинского персонала. В воцарившейся мертвой тишине Людмила, ненавидевшая ночные дежурства, вдруг почувствовала себя, так, словно ее замуровали в склепе.
Выключив лампу, врач прилегла на кушетке. «В последнее время со мной происходит что-то неладное. Неудивительно. Не у каждого человека хватит нервов и сил работать в таком месте. Я хороню здесь себя заживо. Дура! Ведь я молодая, красивая, имею диплом с отличием. Могла бы учиться в аспирантуре…»
Ее стало клонить ко сну… «Посплю немного. Ничего страшного. Если что-то случится, обязательно разбудят…». Людмила прилегла на кушетку, размышляя о своей судьбе и перспективах. «В конце концов, — решила она, — чем плохо работать в Святограде? Конечно, не Москва, не Париж, не Лондон, но все-таки город на юге русского Черноземья, относительно не бедный, без шума, суеты; спокойствие тут въелось в каждый камень…