Послание мертвеца - страница 7

Какими же могли быть эти причины, мне и следовало выяснить, хотя спокойствие этой дамы вовсе не вселяло в меня оптимизма. Я заказал еще по чашечке кофе и улыбнулся своей собеседнице.

– Еще раз прошу извинить меня за то, что беспокою вас в такой момент...

– А что, собственно, такого? – с вызовом ответила мне журналистка. – Давайте договоримся: я буду предельно откровенна с вами, но и вы будете откровенны со мной, иначе это будет напрасная трата времени.

– Согласен, – киваю я, хоть и не люблю, когда мне ставят условия, тем более, если они касаются такого вопроса, как откровенность – будь то с моей стороны или со стороны другого человека. Если же этот человек проходит по какому-нибудь следственному делу, он обязан быть откровенным, во всяком случае, так гласит закон. – Расскажите как можно подробнее обо всем, что случилось вчера.

– С точностью до минуты вряд ли смогу, – начала Бистра Тенева, отпив кофе и слегка поморщившись, то ли от его крепости, то ли от воспоминаний. – Я приехала на такси к нему домой около девяти вечера. Стефан, конечно, еще не собрался в дорогу. Со мной был только саквояж, в то время как он всегда ездил на море с двумя битком набитыми чемоданами. Отец его, как обычно, сидел перед телевизором и сосал ракию. Стефан попросил меня выгладить ему пять сорочек и три пары брюк. Я отказалась, и мы тут же поругались. Мы ругались из-за каждого пустяка.

– Ваши знакомые должны были заехать за вами на машине?

– Да, у Тони „лада", но водит ее Киса. Его зовут Петр Пецев, холостяк, валютчик и барахольщик, – Бистра Тенева презрительно поджала губы. – Тони купила его, как покупают кило говядины в магазине. Вы спросите, зачем мне было ехать с ними? Не могу вам объяснить. Может, я и в самом деле малахольная. Я уже дважды разводилась. Второй развод был особенно мучительным. У меня отобрали ребенка. Отец второго мужа – человек с большими связями. На суде они смогли обставить все так, будто во всем виновата только я. Потом в моей жизни появился Стив. Когда я поняла, что он попросту мыльный пузырь, начались скандалы, драки. Он пытался удержать меня любой ценой. Грозил, что вскроет себе вены. У него был большой набор номеров подобного сорта, но вас это вряд ли интересует. Так вот, мы цапались, как всегда, пьяный полковник смотрел в гостиной футбол, а Тони и Киса опаздывали. В одиннадцать – я совершенно в этом уверена, так как именно в тот момент посмотрела на часы, в надежде, что наши друзья вообще не явятся, – Стефан вспомнил, что ему нужно принять ванну. Он вышел из комнаты, а я начала укладывать в чемоданы его белье. Мне хотелось сбежать от него, но я не смела: он такой, что разыщет меня и под землей. Родители мои давно развелись, им не до меня. Вскоре погас свет. Я вышла из комнаты. Несколько раз окликнула Стефана, но он не отзывался. Тогда я подошла к его отцу и крикнула ему на ухо, что Стефан заперся в ванне и не отзывается. Полковник еще не совсем одурел от алкоголя, разыскал где-то свечу, зажег ее, но по-прежнему тупо смотрел перед собой. Я с трудом заставила его пойти посмотреть пробки. Он переключил пробку и свет зажегся. Я снова позвала Стефана.

– Вы хорошо помните, как полковник открыл ванную?

– Толкнул ее. Это не составило особого труда, крючок давно заржавел. Я скажу вам, откуда я это знаю. Полковник несколько раз вроде бы случайно заглядывал ко мне в ванную, когда Стефан запирал меня в квартире, а сам исчезал.

– Как вы объясните тот факт, что электробритва была включена в сеть? Стефан был рассеянным?

– Исключительно. Это была рассеянность не гения, а человека, не знающего, как убить время.

– Вы знали, что у него есть судимость за кражу?

– Естественно. Уж не думаете ли вы, что такие люди скрывают свое прошлое? Наоборот, они выставляют его напоказ, чтобы выглядеть суперменами перед разными соплюшками. Так вот, в последний момент Стефан решил побриться. Да-да, он долго рылся в чемодане, разыскивая электробритву.

– Другими словами, вы допускаете, что он сначала включил электробритву, а потом наполнил ванну?

– Стив был из тех людей, о которых что ни скажи – все верно! Я вам уже говорила, что он не знал, как убить время. Он мог начать обед с десерта и кончить супом. Мог часами смотреть в потолок, а потом вскочить и схватиться за десять дел сразу, не сделав как следует ни одного. Сейчас вам понятно, что после того как мы битых два часа ругались, ему могло взбрести в голову что угодно – и побриться, и выкупаться, и бог знает что?