Посланник бури - страница 2

– Можешь работать после обеда, – сказала мама и взяла мои руки в свои.

Ненавижу, когда она так делает во время наших споров.

– Зейн, родной, пожалуйста. На этот раз будет лучше. Тебе уже тринадцать. Тебе нужны друзья. Ты не можешь жить здесь совсем один с этими…

Под словом «здесь» она имела в виду узкую, пыльную дорогу в пустыне Нью-Мексико, «эти» – наш сосед и соседка, а еще блуждающие клубки перекати-поля, гремучие змеи, койоты, земляные кукушки, охотящиеся на ящериц, высохшее русло реки и даже один потухший вулкан. Но об этом позже. Большинство людей удивляются, когда узнают, сколько вулканов есть в Нью-Мексико (но мой-то, конечно, не просто творение природы, ведь так, боги?)

– С кем с «этими»? – спросил я, хотя знал, кого она имеет в виду: неудачников.

Ну и что такого, что тетушка Кэб со странностями? И кому какое дело, что другой наш сосед, мистер Ортис, выращивает в теплице перцы чили каких-то непонятных сортов? Это не значит, что они неудачники.

– Я хотела сказать, тебе нужно проводить время со сверстниками.

– Да не люблю я сверстников, – пробубнил я. – И без учителей учусь лучше.

Тут ей было нечего возразить. Я самостоятельно изучил кучу всего, начиная с перечня генералов Гражданской войны и заканчивая группами крови человека и названиями звезд и планет. В этом-то и заключался самый большой плюс домашнего обучения: я был сам себе боссом.

Мама взъерошила мне волосы и вздохнула.

– Ты гений, да, но мне не нравится, что ты болтаешься здесь с кучкой стариков.

– Двое – это не куча.

Вообще-то я надеялся, что мама забудет о нашей договоренности. Или этот «Святой Дух» (кто ж так школу называет?) в один прекрасный день провалится под землю в результате какого-нибудь природного катаклизма.

– Мам, – я пристально посмотрел маме в глаза и постарался, чтобы голос звучал серьезно, – никто не захочет дружить с чудиком.

И постучал тростью по полу.

У меня одна нога чуть короче другой, а что это значит? То, что хожу я, по-дурацки прихрамывая. Вместе с хромотой мне достались всевозможные клички, которые напридумывали ребята: Костыль, Сэр Хромселот, Зейн Сильвер, Профессор Грюм и моя любимая кличка – Уно, обозначающая, так сказать, наличие только одной здоровой ноги.

– Ты не чудик, Зейн, и…

Ох, нет. На глазах у нее выступили слезы.

– Хорошо, хорошо, пойду, – выпалил я.

Мне легче выдержать сотню злобных взглядов одноклассников, чем один печальный мамин.

Мама выпрямилась, смахнула слезы и сказала:

– Твоя форма выглажена и лежит на кровати. И, кстати, у меня для тебя подарок!

Заметили, как ловко она обворачивает плохие новости во что-то приятное? Ей бы в мэры баллотироваться. Но я не стал цепляться к несчастной школьной форме и ворчать, что от галстука шея будет чесаться и покраснеет. Вместо этого сосредоточился на слове «подарок» и весь сжался, мысленно молясь, чтобы это не были четки или что-нибудь еще в этом духе. Мама бросилась к шкафу и вытащила длинную узкую коробку, перевязанную серебристой ленточкой.

– Что это?

– Открой, увидишь! – И она нетерпеливо потерла ладони.

Я вскрыл коробку, недоумевая, откуда она взяла деньги на какой-то подарок. Под крышкой обнаружился кусок оберточной бумаги, а под ним – блестящая полированная черная трость с бронзовой ручкой в виде драконьей головы.

– Это… это… – Я моргал, подыскивая нужное слово.

– Нравится?

Мама широко улыбнулась, а глаза засияли так, что могли бы осветить весь мир.

Я повертел трость в руках, проверяя на вес, и решил, что она похожа на оружие воина, а значит, это лучший подарок во всей Вселенной.

– Держу пари, она стоит кучу денег.

Мама покачала головой.

– Мне ее отдали… Помнишь, на прошлой неделе умер мистер Чанг?

Мистер Чанг, богатый клиент тетушки Кэб, жил в огромном доме в городе. Это она посоветовала ему взять маму сиделкой, и каждый вторник мама возвращалась от него с внушительной порцией китайского рагу. Меня трясло от мысли, что ей приходится все время возиться с умирающими людьми, но, как она всегда говорила, мы вынуждены хоть что-нибудь есть. После этих слов я решил, что буду есть меньше, но чем старше я становился, тем труднее мне давалось это решение. Сейчас во мне целых сто семьдесят пять сантиметров – рекорд для нашей семьи.