После матча - страница 4

Здесь же существовали и другие причины. Как-никак мы находились в Мексике. Правда, будь я любителем повластвовать, мог бы понадеяться на то, что в этой стране побывал тринадцать лет назад, когда разыгрывался чемпионат мира по футболу, и тогда, как и сейчас, ездил из Мехико в Гвадалахару и «прекрасно все помню». Но я не помнил ровным счетом ничего. Тогда, в семидесятом, утонув в глубоком кресле тяжелого автобуса, везшего меня на матч Бразилия – Англия, я всю дорогу беспокоился, как бы не опоздать. Я удовлетворялся наблюдениями за черноволосым толстоватым шофером в голубой рубашке, чьи уверенная мешковатая посадка и округлые движения рук внушали мне доверие, хотя то, что рядом с ним У стекла примостилось распятие, смутно тревожило, напоминая о милостях, которые вдруг могут понадобиться в рейсе, наполовину ночном.

И как у всякого спешащего пассажира, в памяти оседало отрывочное, беглое, что придется: рекламные Щиты, красная земля, ввинченные в сухую твердь запыленные кактусы, остановка в пути, когда шофер на виду У всех нас, терпеливо глазевших на него из окон автобуса, сидел за низеньким столиком и, расставив локти, хлебал густую лапшу, растягивая удовольствие, пейзажи плоские, тягучие, длинные, насколько хватало взгляда, но не вызывавшие любопытства, а что там, за ними, еще дальше, ибо дальше должны были быть те же выпасы, поля, кактусы и ничего другого, не то что посреди наших русских перелесков с голубой таинственной чертой на горизонте.

Так было тринадцать лет назад. А два дня назад я снова проделал тот же путь и, как мне показалось, в том же самом автобусе, с тем же шофером, с тем же распятием возле стекла. Я очень старался что-нибудь узнать, вспомнить какой-нибудь городок, церквушку, магазинчик, но нет, как ни таращил глаза, как ни надсаживался, приказывая памяти поработать, ничего не получилось. Так что ориентирами я не разжился, всего-навсего приобрел право, при случае, небрежно прихвастнуть: «По Мексике я поколесил изрядно». Такие заявления производят впечатление, даже если к ним ничего не добавлено. И в письменном виде тоже. Ну как же: бывалый человек, сам все видел, так сказать, эффект присутствия. Мы, спортивные журналисты, обычно этим и ограничиваемся, быстро перескакиваем на те дела, ради которых нас командировали, и не понять, откуда репортаж, из Лужников или со стадиона «Халиско» в Гвадалахаре: «офсайд», «пенальти», «пушечный удар».

Теперь мне предстояло в четвертый раз проехаться по этому маршруту, вернуться из Гвадалахары в Мехико. Не в рейсовом автобусе, а в низком, широком «шевроле» цвета шампань, служебной машине Горанского. Игорь осторожно намекнул, что я, только что проделавший этот путь, могу взять на себя роль штурмана. Не исключено, что в его великодушии сказалось и то, что я старше, да и как-никак редактор-, в нашей среде это, правда, не как звездочки на погонах, но смутно учитывается. Я решительно отказался.

Хотя Игорю не доводилось ездить по этой трассе (в Гвадалахару из Мехико он добирался кружным путем), сомнения ему были чужды. Человек дела, он, как я успел заметить, все ему предстоящее продумывал по-шахматному, с вариантами, и мое «пассажирство» воспринял, скорее всего, с облегчением.

Он напоминал мне доброго орла. Орлы добрыми не бывают. Но пришло в голову и засело. Горделивая осанка, четкий профиль, тщательно уложенная прическа, как оперение, так и кажется, что он настороже. А чуть повернется – глаза лучистые, в мягком лице радушие. Не знаю, как он со мной, а я чувствовал себя с ним запросто, словно знакомы со школьной скамьи. И во всех наших общих делах с матчами, стадионами, с телетрансляциями нам легко, он болельщик давний, коренной, московский, спартаковский, с Таганки, мы понимали друг друга с полуслова.

Никогда, наверное, не уразумею до конца, почему над нами берет такую власть болелыцическая принадлежность. Странность чисто московская: пять клубов, и у каждого свой лагерь. Навещая другие города, наперед знаешь, что киевляне всем миром за свое «Динамо», ленинградцы – за «Зенит», ереванцы – за «Арарат», как и должно быть. А у москвичей и на стадионах, и в метро, и на работе, и в гостях встречаются и соседствуют, а то и проживают под одной крышей динамовцы, спартаковцы, торпедовцы, цээсковцы, локомотивцы. Сосуществование в общем-то мирное, без всплесков, разве что подростки иногда петушатся. Сторонники «Торпедо», ЦСКА, «Локомотива», они числом поменьше, проявляют себя скромнее, сдержаннее, тише.