После смерча - страница 10
— Не верю.
— Чему не верите?
— Что она самая красивая.
— Все так говорят. Она обязательно попросит меня, чтобы я вас с ней познакомила.
— И вы это охотно сделаете?
— Она все время грезила вами. Говорила даже, что вы не партизан, а молодой генерал.
— Ну, вот еще,— усмехнулся Роман.— Скажите ей, что такие папахи, как у меня, носили все солдаты царской России, и она перестанет грезить.
— Она знает, что вы никакой не генерал, но вот так возвышает.
— Значит, вы хотите меня с ней познакомить?.. В таком случае я могу познакомиться с ней и сам, как и с вами,— не на шутку обиделся Роман. Его меньше всего интересовало это знакомство, он себе даже и представить не мог, чтобы ему кто-нибудь мог понравиться, как Надя — с первого взгляда. А она все больше испытывала Романа. В институте намечался вечер, и она совсем бы непрочь была пригласить его туда. Ей было приятно, что Роман так разобиделся, однако каким-то внутренним чутьем понимала, что испытывать его можно до определенного предела, а то, чего доброго, он может распроститься с ней навсегда.
— Ну, если не хотите, знакомить вас с ней не буду. — И все же, не удержавшись, с чисто женским лукавством спросила: — А может, когда увидите ее, ваше мнение изменится?
— Никогда, никогда.— Роман взял ее руку и, глядя в глаза, мысленно договорил: "О, если б ты знала, что у меня сейчас на сердце!"
Роману очень хотелось назначить ей свидание. А что, если она не согласится? А что, если лейтенант просто притворялся и завтра явится к ней как ни в чем не бывало?
— Лейтенант знает, где вы живете? — не удержался он.
— А почему вы вдруг задали такой вопрос?
— Думаю, что после сегодняшнего вечера вы ему еще больше понравились.
— А я считаю, что после сегодняшнего вечера он еще лучше поймет, что к чему.
— Что именно?
— Я ведь вам уже сказала, что мне никто никогда не нравился.
— Зато вы, как видно, нравитесь многим.
— Ну и что же?
— Я эгоист: меня вполне устроит, если вам и впредь никто не понравится.
— Это и впрямь эгоистично. А если мне все же кто-нибудь да понравится?
— Мне будет больно.
— А если нет?
— Тогда я буду счастлив.
— В таком случае желаю вам счастья. Мне пора идти.
— Когда же мы с вами встретился?
— Не знаю, когда-нибудь.
— Что — случайно?
— У вас ведь счастливая судьба.
— А у вас?
— Будет у вас, значит, будет и у меня,— улыбнулась Надя.
— В следующую субботу в шесть часов возле клуба имени Ленина, сходим в кино.— Роман напряженно ждал ответа.
— Билетов, как всегда, не будет.
— Мне дадут.
— Хорошо, я согласна.
Роман медленно отпустил Надину руку, круто повернулся и быстро зашагал прочь. Шагалось легко, ночная темнота уже не казалась такой мрачной.
III
Снег таял. И не оттого, что пришло его время — на дворе стоял февраль. Машины и пароконные армейские повозки, танки и самоходки, тяжкая поступь солдат — все это месило, давило, смешивало землю со снегом, нагревало воздух, и он, под низкими свинцовыми тучами, сжимался, пропахший соляркой, бензином и потом. И, казалось, февраль тает, расплывается во всей этой лязгающей, скрипящей, ревущей круговерти.
Лошаденка, выбиваясь из сил, едва тащила изъезженные до копылов сани. Роман часто соскакивал с них, сворачивал лошаденку на обочину дороги, давая проезд военной технике.
Ночной мрак густел. Слышно было, как долбили землю снаряды, тускло вспыхивали ракеты, изредка гонялись одна за другой трассирующие пули. Передовая линия фронта была недалеко. Романа удивляло, что он столько времени двигается на запад и никто не остановил его, не спросил даже, куда он едет. И солдаты, и офицеры обращали внимание только на его папаху с красной ленточкой наискосок. А куда он тащится на этой худущей лошаденке, никого не интересовало. Когда Роман дергал вожжи, лошаденка даже пыталась бежать трусцой, но бедняге это давалось с трудом и, идя широким шагом, от нее можно было не отставать.
Роману надо было проехать деревушку, стоявшую под горой вдоль болотца, и, минуя гать, выехать в поле, откуда была хорошо видна его хата. Но только он переехал улицу, как тут же уткнулся в шлагбаум. Сразу же к Роману подошел молодой солдат. Он удивленно воззрился на его папаху и со злостью дернул за вожжу.