После смерча - страница 23

Вдруг кто-то постучал в двери. Роман отодвинулся от зеркала и сказал:

— Войдите.

На пороге стояла Роза. Роман встал, поздоровался и спросил:

— Это вы у меня такой порядок навели?

— Как видите. Люблю порядок, чистоту.

— Хотите сказать, что я неаккуратный. Это только сегодня. Так случилось, что весь день пришлось прохо­дить в рабочей одежде.

— Мне это не совсем понятно. Давайте лучше чаю попьем.

— Спасибо, я не голоден.

— Знаю, какие у вас припасы. Я без вашего разре­шения и тумбочку проверила.

— Значит, убедились, что хлеб есть.

— А я сегодня по литеру хороший паек получила.

— А что такое литер?

— Это такая карточка, ответственным работникам выдают.

— Я сегодня тоже был в роли ответственного работ­ника, вот только литера мне не дали.

— Нет, в самом деле, пойдемте, я приглашаю вас.

— Почему вы приглашаете, а не ваша тетя?

— Я перебираюсь сюда жить.— Она внимательно посмотрела на Романа и, только когда их взгляды встре­тились, отвела глаза в сторону.

Роман в первую минуту растерялся и не знал, что сказать. Как же это они будут жить вдвоем в одной комнате? Правда, в партизанах ему доводилось спать в одной землянке с женщинами. Но ведь тогда они находились в особых условиях, "А что, если На­дя узнает об этом?" — Роман помрачнел.

— Вижу, вам не по душе, что я перехожу к Симе Наумовне? Не беспокойтесь, здесь всегда будет чисто и уютно. Не стыдно будет и девушку пригласить.

— Моя девушка сюда не пойдет.

— Молодой человек,— улыбнулась Роза,— неуже­ли вы всерьез подумали, что я буду жить в одной с вами комнате? Это кровать моего двоюродного бра­та. Тетя попросила поставить ее к вам, если вы, ко­нечно, не возражаете.

— Нет, нет, что вы,— с облегчением вздохнул Роман.— Я тоже подумал, что это кровать их сына.

— Давайте лучше поужинаем, а потом музыку послушаем. У меня патефон есть и много пластинок.

— О, музыку я люблю.

— Но ведь музыку, как говорится, на голодный желудок не слушают.

— Это правда. Извините, я переоденусь и приду.

Роза вышла.

"Что делать? — переодеваясь, думал Роман.— Надюша, милая, ты себе даже не представляешь, в каком я сегодня оказался положении, что вряд ли смо­гу об этом рассказать. А может, и расскажу. Так будет лучше, чем сама узнаешь".

Когда Роман вошел, на столе уже были расстав­лены тарелочки с тонко нарезанными ломтиками бе­кона, джем из апельсиновых долек, бутылка водки, пачка сигарет.

— Вот и отпразднуем новоселье моей племянничы,— с улыбкой сказала Сима Наумовна.

— Да, да,— подтвердил ее муж,— садись, Роман, чувствуй себя как дома.

Роман сел. Хозяйка налила всем по рюмке. Наум Моисеевич после первой же рюмки разговорился, ска­зал, что любит и уважает партизан, ненавидит фа­шистов и предателей, вспомнил погибшего сына, го­ворил о нем с душевной болью.

— Нам намного стало веселей, когда ты, Роман, поселился в нашем доме. Да и смелей мы себя почув­ствовали. А то что — двое стариков. Каждый обидеть может. Ну, какой я защитник? Вот теперь мы еще смелее станем, потому что с нами прокурор. А проку­рора, как известно, все боятся.

Роза рассмеялась.

Роману было хорошо с этими милыми людьми. Сегодняшний день с его неприятностями выветрился из памяти. А Роза все подливала в рюмки ему и себе.

— Я совсем опьянею у вас на новоселье.

— Говори: у тебя.

— Не могу, вы вон кто, а я всего лишь учащийся.

— Ничего себе учащийся. С орденами.

— Не будем спорить, давайте лучше послушаем музыку, которую вы обещали.

— Правда, я обещала? Конечно же, сейчас, сейчас.

Роза подошла к столику, стоявшему в углу, спро­сила:

— Ты танцуешь, Рома?

— В танцах я уже не ученик.

— Прекрасно. Танцуем танго.

Роза раскраснелась, прильнула к Роману. Ему ка­залось, что не он, а она ведет его в танце. Глядя куда-то, мимо нее, он представлял себе Надю и видел ее, грустную, обиженную. Она то исчезала из его вообра­жения, то возникала вновь. Хозяева еще посидели не­много, глядя на молодую пару, и вскоре ушли к себе.

— Возьми пластинки и выключи свет,— сказала Роза, взяла патефон и понесла в комнату Романа. Он послушно пошел за ней.

— Здесь окно не занавешено, зажигать свет не бу­дем,— Роза поставила патефон на стол.— Все хоро­шо видно.