После свадьбы - страница 55
— Ну, ты! — угрожающе крикнул Геня и стиснул гриф звенящей гитары. — Не зарывайся! Я молодость свою комсомолу отдал! Не тебе меня судить. Три года тяну, все личное время отдаю. А ты, ты тут журнальчики почитываешь, снимки щелкаешь. Игорь техникум кончил, у тебя уже шестой разряд… И вы, шкурники, обыватели, будете меня…
— Не хвастайся, — коротко сказал Семен, — не стало легких, так заговорил печенкой. Тебе самому, признайся, жаль Игоря? Вот то-то. Неладно с ним получилось. Не вышло ли тут накладочки…
— Никакой накладочки! Если надо, какие могут быть разговоры. Обмещанились! Если надо, так пожертвовать можно не то что комнатой, всем, всем можно. Так всегда было. Кому ехать, кому, я тебя спрашиваю? Старику Коршунову? Он-то поедет. Он и на гражданскую войну ходил и двадцатипятитысячником уезжал в деревню, ему не привыкать. Нет, врешь. Наша очередь пришла. Иждивенца растить? Нет, к черту!
Семен долго молчал, потом сказал, вздохнув:
— И все-таки чего-то не того. — Он неопределенно покрутил пальцами в воздухе. — Ведь, знаешь, у Игоря насчет «Ропага»… получилось. Он здорово там придумал.
— Ты откуда знаешь?
— Перед всей этой заварухой он в цех ко мне приходил, рассказывал.
— Значит, добил-таки. Молодец! Нет, ты понимаешь, что за голова у этого парня!
— Только вроде зря все это.
— Как зря?
— Он, мне кажется, замотал это хозяйство.
— Не может быть!
— Я на вокзале почувствовал.
Геннадий щипнул струну, басовое гудение хмуро и угрожающе заполнило темноту.
— Ты только не вздумай трепать об этом, — забеспокоился Семен. — Обозлили Игоря, вот он… Кто другой, а ты мог бы с ним по душам поговорить.
— Может быть, он Лосеву сообщил?
— Никому он не сообщил, я по глазам видел…
— Подлец он! Ты понимаешь это? — закричал Геннадий.
— Нет, я не понимаю. Ты вот всегда сразу все понимаешь, — сдержанно, с мягким укором сказал Семен.
В дверь постучали.
— Нельзя! — крикнул Семен. — Кто там?
— Комендант.
— Минуточку, — сказал Семен, накрывая стол одеялом. — По-твоему, он подлец, — продолжал он, — а почему ж этот подлец поехал? А?
Геня отвернулся к стене, с силой ударил по струнам:
Семен включил свет, повернул ключ в дверях. В комнату вбежал комендант, поджарый, длинноносый, похожий на борзую, закружился, шумно принюхиваясь.
— Любопытно, — бормотал он, подбираясь к столу, накрытому одеялом, — а что у вас тут? Любопытно.
— Самогон, — сказал Геннадий, не поворачиваясь. — Самогон и карты. А в шкафу три посторонние голые женщины. Не хотите разделить компанию?
Комендант поднял край одеяла и конфузливо рассмеялся.
— Света нет, на гитаре играют… Такая обстановочка. Любопытно.
— Наука любознательна, невежество любопытно, — произнес Семен. Он выписывал себе в блокнот всевозможные афоризмы, изречения и любил щегольнуть ими.
— Да, — сочувственно вздохнул Геннадий, — собакой ищейкой он тоже работать не умеет.
— Это как понимать — тоже? — разозлился комендант. — Вы мне бросьте тут нарушать. И вообще… Одеяло вот запачкаете своими фиксажами, тогда… Входи! — крикнул он.
На пороге показался долговязый парень в сапогах, с большим фанерным чемоданом, выкрашенным темно-зелеными разводами.
— Принимайте нового жителя, — сказал комендант. — Которая тут койка свободная? Э-э, да вы ее уже освоили. Очистить! Располагайся. Полотенце получишь в бельевой. Правила внутреннего распорядка изучить. И вообще… — Погрозив пальцем, он ушел.
Парень поставил чемодан у кровати, снял суконное пальто, кепку, вынул из кармашка гребешок, причесался, подтянул голенища сапог и робко присел на кончик стула.
Генька, не оборачиваясь, машинально бренчал на гитаре. Парень посмотрел, как Семен вытаскивал из тазика пленку и вешал ее сушиться над батареей. Затем не торопясь, хозяйственно оглядел обстановку комнаты — новенький шкаф с зеркалом, шелковый абажур, радиоприемник, салфетки на тумбочках, пощупал простыню, толстое, мохнатое одеяло. Руки у него были грубые, в трещинах, с раздавленными ногтями.
— Культурно живете.
Семен подошел убрать с кровати разложенные мокрые фотографии.
— Тебя как звать? — спросил Семен.