После свадьбы - страница 58

Когда Семен читал письма от родных из Старой Руссы про то, как люди с ночи становятся в очередь за хлебом, Геня доказывал, что в этом виноваты местные головотяпы. Когда Игорь начинал ныть насчет жилья, Геннадий перечислял ему великие стройки, каналы, гидростанции и показывал фотографии высотных домов. В конце прошлого года на заводе только-только начали осваивать новое производство, как пришел приказ главка: новый заказ снимается. Оснастка, подготовка — все полетело. Геня возмущался вместе со всеми: ухнула премия, снова менять моторы и проводку… Но тем не менее он посчитал своим долгом оправдывать главк, у которого имеются, очевидно, какие-то особенные, государственные соображения. Как же, ему казалось, что он защищает советскую власть. А потом приехал на завод министр и признал, что спланировали безобразно, что рабочие правы и никаких оправданий главку нет.

Но ведь было и другое, и этого, другого, было куда больше. Взять тот же заказ двадцать шесть ноль один, над которым комсомол принял шефство. Никогда еще завод не брался за такие мощные насосы. Игорь, тот уверял, что на нашем оборудовании ничего не получится. Лучшие английские насосы такого типа не дают подобных показателей. А спустя два месяца на испытательном стенде все любовались, безупречной работой опытных образцов. Геннадий даже заулыбался, вспомнив, какое ликование царило тогда, обнимались, целовали сборщиков, качали Трофимова. Вот когда надо было пристыдить Игоря за вечное его недоверие. А Геннадию важно было лишь то, что он оказался прав. Разумеется, лучше верить и тысячу раз ошибаться, чем все встречать с недоверием… Но к Игорю нужен был особый подход, не такой формальный, как у Веры. Недаром на комитете ребята не очень-то поддержали ее. Сейчас ребята по-другому подходят, вдумчивее, с плеча не желают рубить. И можно было как следует обсудить, не ставить райком перед фактом.

Конечно, по отношению к Вере Игорь поступил подло. Не поделиться с ней своим открытием — это просто гадко перед заводом. Как он мог пойти на такое? Ни себе, ни людям. Впрочем, Вера ему тоже насолила. Игорь — парень злопамятный, самолюбивый, вот он и отомстил. И Вере и ему, Геннадию. Для Веры — Геннадий, понятно, соучастник во всей этой истории. Поди доказывай, что он ничего не знал. Не знал он, не знал он Игоря, и Семена не знает. Ничего он не знает. А ведь Семен прав: Игорь все же поехал. Почему он поехал? Испугался? Нет, не то. Игорь не из пугливых… Значит, дорог ему комсомол. Значит, если брать по самому главному разрезу, то он настоящий комсомолец. Но какой же он комсомолец, если он так вел себя на райкоме?

Ералаш какой-то! Всегда у Геннадия получалось так ловко и складно, а тут ни с того ни с сего все разъехалось, запуталось, и ничего не разберешь.

Он услыхал, как Чудров глухо засмеялся.

— …завернет оглобли. Про эту Коркинскую МТС слыхали. Она в соседнем районе. Там похуже нашего. Ну, может, лето пожирует, а к осени в аккурат вернется. Об заклад могу биться… У нас таких шатунов перебывало много.

Сквозь трухлявую тесовую крышу, сквозь щелистые, наполовину забитые фанерой окна в мастерскую залетал снег. Его хрупкая, узорчатая белизна мгновенно исчезала в жидкой, черной грязи, покрывавшей пол. Грязь шипела и всхлипывала, когда по ней, ухая, волочили на железных листах тяжелые детали.

Кранов не было. Автокаров не было. Вентиляторов не было.

Ярко-лиловый дым заведенных двигателей быстро забивал помещение до самых стропил и долго висел удушающе сладким, непроницаемым туманом. Где-то в этой лиловой полутьме стучали кувалды, просвечивали синие языки паяльных ламп, пробирались в узких проходах между машинами дочерна закопченные люди.

Душевой не было. Раздевалки не было. Отопления не было.

Мастерская, где ремонтировали тракторы, в сущности, представляла собой длинный бревенчатый сарай, местами покосившийся, подпертый пасынками. Рядом с мастерской чернели такие же ветхие сараюшки кладовых, жестяночных, сварочных, электростанции. Присыпанные снегом, по всему двору валялись старые блоки, ржавые колеса, торчали лемеха, бороны, искореженные рамы.