Последнее наставление

Последнее наставление

Знание - сила.

   Этот жирный боров в заляпанном кровью фартуке пытался втюхать им говяжий язык месячной тухлости. По крайней мере, воняло от него соответствующе.

   - Лучший товар для лучших господ! Другие втридорога возьмут, а я ещё медяк сброшу.

   "Ещё бы не сбросил, - хмыкнул Сэм. В своё время, чтобы оплатить учёбу, ему довелось поработать и на бойне. - Да если кто купит эту отраву хотя бы за медяк всё прибыль, а так лишь собакам выкинуть".

   Толстяк щерился самой любезной улыбкой, на которую был способен. Вот только недостающий спереди зуб и трёхдневная щетина подпорчивали радушный образ. Волосатые лапищи обтирались о край фартука. Позади него в колоде, на которой рубили мясо, торчал топор с широким полукружием лезвия, а на прилавке по обеим сторонам лежали свиные головы. Глаза их были зажмурены будто от страха. По палёной коже ползали вялые осенние мухи. Всё в этой лавке отдавало душком.

   - Чего встал? Бери и пошли, вечереет уже, - проворчал старик.

   Сам провозился весь день в кабинете, и на рынок они вышли поздно. Чтобы успеть всё купить, пришлось едва ли ни бегом бегать. После такого колени у старика, конечно, разболелись. Надо будет сделать ему на ночь припарки.

   - Учитель, давайте лучше на выходе купим. Для наших целей ведь нужен первосортный товар.

   Сэм смахнул со лба спадающую вихрастую прядь, перевесил корзину с локтя на локоть и пошёл из лавки. Старик, недовольно бурча, двинулся следом. Мясник не преминул пожелать им в спину споткнуться на ровном месте. Недобрый посул да возвратиться изрёкшему его сторицей.

   Выйдя наружу, они полной грудью вдохнули предвечерней прохлады. Тени удлинились. Солнце уже коснулось черепичных крыш, зависнув у шпиля церкви святого Луки, от чего её островерхая колокольня казалась неким гербовым знаком, вышитым на алом круге. Небесная синь набиралась малиновый. Сердце в груди частило, словно куда-то спеша, как музыка в той новомодной песенке, где барабаны и "тарам-бам-бам-тарам-бам-бам". Сэм улыбнулся. Сегодня выдался отличный день.

   - Дай руку. Умучил меня совсем. Но воняло там и вправду гадко.

   Парень позволил повиснуть на своём свободном локте. Учитель утёр нос рукавом не единожды штопаного балахона и помял поясницу. Если бы взяли двуколку, им не пришлось бы столько ходить. Но когда старик раскошелится на подобную роскошь, мир, верно, в тот же миг слетит со своей оси. Ладно, может скоро всё и изменится.

   Сэм поволок его за собой.

   Рынок на площади у малых городских ворот почти опустел. Меж торговых рядов ещё ходило лишь несколько припозднившихся кумушек с цепляющейся за юбки ребятнёй, да бегали бездомные шавки. Лавки закрывались. Кто из торгашей был нездешний, грузил товары на телеги. Лоточники все давно разошлись.

   Они не купили только говяжий язык. И зачем он нужен? Равно, как и пара гусиных яиц. Неужели тоже есть в рецептуре?

   Лавка на выходе, где заправляла бойкая деревенская тётка с высоко подпоясанной грудью, тоже запиралась, но последних покупателей обслужили с радостью. Здесь с товаром оказалось получше. Сэм расплатился. На насущные расходы старик деньги ему выделял. Очень и очень скромные.

   Сэм вытянул ладонь, показывая купленный кусок.

   - Сойдёт, - сказал учитель, зачем-то ткнув в мякоть пальцем.

   Язык был завёрнут в чистую холстину и убран в корзину к другим покупкам: сухим цветкам лютоцвета, свежеевыкопанному корню вершинника, склянке "чёрного масла" и дюжине пузырьков с порошками, что старик сам отобрал в одном захламлённом магазинчике "редкостных товаров", над входом в который висела медная вывеска с летучей мышью, держащей в когтях змею. Всё это понадобится им уже этим вечером.

   Наконец направились к дому.

   Улицы Альруна, не смотря на задувающие с запада холодные порывы, верные признаки скорых осенних бурь, полнились народом. Кто-то спешил по делам, а кто-то прогуливался в своё удовольствие. По булыжной мостовой грохотали двуколки. Проскакала кавалькада всадников - несколько разодетых в бархат юнцов с белоснежными манжетами и перьями в шляпах, с ними сурового вида вояки при мечах. Поросль местных нобилей отправилась на театральный показ: в городе давала представление заграничная труппа. И нет бы взять кареты, но надо ведь покрасоваться. Прачки, мастеровые, прочий мелкий люд оборачивался им вослед. Мамаша в чепце отдёрнула молодую дочурку, что вытаращилась на удаляющихся красавцев. Правильно, нечего зариться на то, что твоим никогда не станет.