Последнее наставление - страница 8

   Центр кабинета оставался пуст для свободного перемещения между столами. Его застилал вытертый до дыр палас.

   - Поставь корзину вон на стол, - сказал учитель. Глаза его при этом оживлённо блеснули, движения сделались порывисты и даже несколько суетливы. Подобное с ним происходило, лишь когда работа была интересной и всецело захватывала старика.

   Сэм поставил корзину. На столе звякнули склянки. От случайно задетого им лотка поднялось облачко какого-то порошка. Он чихнул и потёр нос. Да уж, пованивало здесь изрядно, и сразу не скажешь, чем именно, но явно какой-то гадостью.

   - Так-так-так, - затараторил старик. - Где-то у меня тут была записана рецептура. Состав несложный, но крайне важно выдержать пропорции... Ай, ладно, вроде и без бумажки помню. Что встал? Вынимай ингредиенты.

   Сэм вздрогнул. Он робел, робел как зелёный первокурсник на первом практическом уроке. Он-то, успевший наготовить этих составов навалом! Отругав себя, парень принялся доставать из корзины пузырьки с порошками и пучки трав.

   - Язык с яйцами куда класть?

   Старик замер со скрученным в металлические кольца змеевиком в руках, глядя на него, словно не понимая, о чём его спрашивают.

   - А, яйца! - Отмахнулся он, вновь переключая всё внимание на змеевик. - Положи куда-нибудь в сторону, чтобы не мешались. Они нам понадобятся только в самом конце.

   Сэм разложил все купленные ими ингредиенты. Старик между тем возился с двухфазным перегонным циклом, что уже был собран на соседнем столе. Учитель заранее подготовился к их совместной работе. Сейчас он зажёг синий язычок пламени горелки. На столе перед ним на высоком штативе была зажата круглая колба толстого алхимического стекла. К ней кожаным ремешком крепилась прозрачная трубка, другой конец которой соединялся со второй колбой, стоящей уже в небольшом тазике с водой, под которым тоже помещалась горелка, более крупная. Старик зажёг и её. Трубка заходила внутрь второй колбы и погружалась в налитую до половины неё жидкость с лёгким желтоватым оттенком. У этой колбы имелось ещё два носика. Один заткнут пробкой, а к другому учитель, повозившись, приладил тот самый змеевик, подвесив его к дополнительному штативу. Свободный конец змеевика он опустил в обычную пустую глиняную кружку.

   - Так-так-так, где наши порошочки? - Старик откуда-то из-под стола извлёк глубокую фарфоровую чашу. Прежде эта чаша, должно быть, сияла белизной, а теперь покрывающая её глазурь совсем потускнела, и на краю образовался скол. По кромке тянулся узор из маленьких человеческих фигурок, изогнутых в разных, словно бы танцующих позах. Старик подошёл к выложенным покупкам, что-то бормоча себе под нос, начал перебирать пузырьки и некоторые складывать в чашу.

   Сэм вновь стоял столбом и от того чувствовал себя не у дел.

   - Вы хотели мне что-то предложить, учитель, - вызвался напомнить он. Если это, конечно, не было очередной из вашим нынешних придурей.

   Старик вскинул на него прищуренный в свете свечей взгляд. Тени, залёгшие в складках его морщин, делали те похожими на глубокие каналы, избороздившие тёмную дубовую доску, - древнюю хищную на вид маску. Худые в бурых пятная пальцы продолжали рыться в чреде склянок.

   - Да, хотел.

   Учитель уложил все отобранные пузырьки в чашу и отставил её на стол. Тяжко вздохнул. Посмотрел куда-то в сторону, потом снова на Сэма.

   - Парень, ты не думай, что я совсем старый осёл, в чьей голове сквозит лишь ветер, - произнёс он. - Ветра там, может, и стало поболее, чем в прежние годы, но и другое содержимое ещё не всё усохло.

   И снова этот прищуренный взгляд. Пронзительный, будто что-то выискивающий, некую слабину или сомнение. С таящейся за ним чёрствой надменностью. Царапающий взгляд с расходящимися от уголков глаз рубцами морщин. Сэм никогда прежде ни замечал такого у старика.

   Он почувствовал, как вязкий желчный ком ползёт вверх по его горлу. Губы и язык совсем высохли, на них появилась какая-то горечь. И в этот миг ему вдруг нестерпимо захотелось сбежать из этого мрачного тесного захламлённого чулана, от этого чумного сегодня старика, вообще из дома. Но снаружи на улице было ничем не лучше, чем здесь. Да и не хотел он на самом деле никуда сбегать.