Последние походы Святослава - страница 50

, убоявшись, побежали от града». О Святославе здесь и речи нет, историк недаром подчеркнул, что князь «некий». Поэтому есть смысл задаться вопросом: а что это мог быть за князь? Ведь печенег в разговоре с воеводой даже не спрашивает, где находится Святослав, поскольку знает, что тог еще далеко. Ведь если бы киевский князь появился вблизи столицы или на дальних подступах к ней, дозоры степняков его явно бы углядели и доложили куда надо и кому следует. Святославу в данный момент просто неоткуда было взяться на левобережье Днепра, и печенег это прекрасно знал. Потому и интересовался: кто пришёл? Да и Претичу тоже не было резона рассказывать байки о том, что за ним идёт Святослав, ведь должен же был понимать, что печенеги отслеживают все пути на Русь и имеют представление о том, где находится киевский князь.

Пленные печенеги. Худ. Врубель М.

И потому разговор идет не о Святославе, а о другом князе, возможно, что о князе Черниговском. С другой стороны, у Святослава был брат Улеб, и вполне вероятно, что именно он и был этим самым «неким» князем, поскольку мог не пойти в 967 году на Дунай. Гадать можно сколько угодно, а для нас наиболее важным является тот факт, что Киев от осады освободил не Святослав, а воевода Претим, сам же князь подошёл позже.

И ещё один спорный момент, относящийся к гонцу, которого киевляне послали к Святославу со знаменитыми словами: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?» Вопрос заключается в следующем: неужели гонца к Святославу можно было послать только из Киева и больше ниоткуда? В летописях пишут, что князь выступил на помощь Киеву, как только получил это послание, я же думаю, что он это сделал гораздо раньше. Ведь гонца мог послать и «некий» князь, и Претим, но большому счету кто угодно, благо бояр и воевод на Руси было достаточно и не только в одном Киеве. Святослав бы только похвалил за такую инициативу. К тому же, возвращаясь с Дуная, киевскому князю не обязательно было идти коротким путём по степям, где был риск с одной дружиной нарваться на численно превосходящих печенегов, он мог двинуться на север, а потом резко повернуть на восток.

Прибыв в столицу, Святослав сделал то, чего от него все ожидали: «И не медля праздно, собрав войска, пошел на печенегов в поле и, найдя их, учинив битву жестокую и, победив их, заключил с ними мир; потом возвратился к Киеву» (В. Н. Татищев). Всё как всегда. Князь пришёл, собрал рать, выступил в поход на врага и разбил его. Действительно, чем не «Александр нашей Древней истории»! Но неприятный осадок от всего случившегося, вызванный словами киевлян, остался, и обвинение в пренебрежении интересами родной земли будет преследовать Святослава не только при жизни, но и после смерти.

Прииде Святослав к Переяславлю, и затворишася Болгаре в граде. Излезоша Болгаре на сечю противу Святославу, и бысть сеча велика.

Новгородская I летопись младшего извода

Итак, неожиданно для себя самого, в конце лета 968 года Святослав оказался в Киеве, где на него сразу же обрушилась масса самых разнообразных дел, поскольку отсутствовал в столице он достаточно долгое время. Не все проблемы могла разрешить княгиня Ольга, некоторые требовали личного вмешательства князя. Ио сидение на одном месте, удушающая тоска повседневной рутины, спокойная и размеренная жизнь киевского двора действовали на Святослава удручающе. Его стихией была война, именно во время яростных схваток с врагом он жил полной жизнью. Стремительные конные переходы и ночёвки под открытым небом у костра манили его гораздо больше, чем сытая и безопасная жизнь в княжеских хоромах. Да и придунайские земли, которые он захватил у Болгарии, не были замирены окончательно, а ситуация там могла в любой момент выйти и з-под контроля. Святослав всё это прекрасно понимал и знал, что его присутствие в данный момент важнее в Переяславце на Дунае, а не в Киеве. И что если в Болгарии вдруг полыхнёт восстание, то он окажется очень далеко от своих войск, расквартированных в этой стране. А это было очень опасно, поскольку существовала вероятность того, что воеводы, в отличие от князя, смогут неправильно оценить стратегическую ситуацию, со всеми вытекающими отсюда последствиями.