Последние Романовы - страница 17

Наполеон, раздав разные короны и престолы своим братьям и некоторым маршалам, мечтал о создании своей династии. Но брак его с Жозефиной был бездетен.

Разведшись с бесплодной женой, Наполеон задумал посвататься к одной из сестер Александра. Их было две на виду: ловкая, умная и честолюбивая любимица Александра, Екатерина Павловна, и ее младшая сестра, в то время девочка-подросток, Анна Павловна.

Александр, по обыкновению, вел себя очень уклончиво. Поставил дело так, что согласие всецело зависит /45/ от матери, а враждебность этой типичной немки, до конца жизни так и не научившейся говорить по-русски, к французскому выскочке и узурпатору была слишком известна.

Пока в Петербурге тянули переговоры, медлили и увертывались, поспешив выдать Екатерину Павловну за принца Ольденбургского и оставляя вопрос об Анне открытым, Наполеон потерял терпение и сделал предложение дочери австрийского императора, и предложение это было с поспешной радостью принято.

Такой серьезный и проницательный историк, как французский академик Вандаль, написавший два объемистых тома специально на тему об отношениях Наполеона и Александра, видит в этом крупную ошибку Александра и русской дипломатии, которых австрийцы будто бы перехитрили.

В своем увлечении Наполеоном, французский историк забывает, что в конечном счете оказался прав Александр, который инстинктивно не верил в прочность Наполеонова могущества. Для этого, впрочем, и не требовалось исключительной проницательности. Сама мать Бонапартов, когда на ее сыновей и родственников стали в таком изобилии сыпаться короны и престолы, со вздохом озабоченной хозяйки говорила:

— Ох, как бы мне на старости лет не пришлось прокармливать всех этих королей…

Первые намеки на сватовство начались еще в Эрфурте. Для скрепления все слабевшего союза двух обманывавших друг друга владык была создана еще более торжественная обстановка, чем в Тильзите.

Все, что было знатного, пышного и знаменитого во Франции и покоренной ею Европе, принимало участие в этой торжественной демонстрации дружбы, фальшивой с начала и в корне подточенной к тому времени взаимными обманами. При посещении Веймара на балу свидетелями этой дружбы императоров были даже величайшие представители немецкого литературного гения, Гете и Виланд.

На поле Иенского сражения, при участии немецких владетельных особ, торжественно чествовали виновника разгрома Германии. Наполеон и Александр непрерывно /46/ обменивались любезностями, подарками, интимными беседами в поздние ночные часы.

На представлении Эдипа» Вольтера, который разыгрывался лучшими силами французского театра, вызванными из Парижа с Тальма во главе, партер был наполнен королями и владетельными особами.

Когда дошло до стиха:

Александр встал, взял руку сидящего с ним рядом Наполеона и крепко пожал.

Этот жест лишний раз свидетельствует, как хорошо внук Екатерины унаследовал ее актерский талант.

Эта дружба и этот союз тянулись еще целых три года. На словах Александр дарил Наполеону целые чужие государства, Наполеон дарил Александру тоже чужие области и провинции, но подарки эти, в конце концов, свелись лишь к тому, что каждый из них сам по себе успел захватить, и, когда Александр нетерпеливо ждал обещанных ему частей Турции, а, главное, Константинополя с проливами или полного отречения Наполеона от восстановления Польши, он получил из Парижа великолепное художественное оружие и драгоценный севрский фарфор, а когда Наполеон ждал существенной помощи против Австрии и Англии, он получил из Петербурга драгоценные мраморы и малахиты.

Наряду с этим Александр, толкаемый экономическими интересами русского землевладения и русской промышленности, вынужден был несколько облегчить товарообмен с Англией и защитительными пошлинами несколько стеснить французский ввоз.

И уже в 1811 г. стало ясно, что взаимный обман дальше длиться не может, и друзья-союзники стали довольно откровенно готовиться к войне.

Надо признать, что Наполеон войны этой не желал. Ему достаточно было одних неудач в Испании, где борьба против французского вторжения приняла народный характер и своими успехами заметно подорвала военный престиж «непобедимого» полководца. /47/