Последний бастион - страница 58

— О, да, конечно, — воскликнул Феллон, — я клянусь.

«Уж не помог ли Чиндор королю покинуть этот свет, а потом угрожая оружием, заставил министров, признать его диктатуру?» — мелькнуло в голове у Феллона.

Пройдя через ворота, он помчался по узким улицам к своему дому. Он боялся, что хозяин пустил других жильцов, так как уже давно не вносил арендную плату. Но он нашел дом в том же состоянии, в каком его оставил.

Теперь он должен во что бы то ни стало добыть два остальных обрывка обязательства Квейса. Он придет к Кастамбангу с достаточно правдоподобным рассказом о том, что Квейс передал ему свой обрывок за сведения, добытые Феллоном до ухода из города.

Он торопливо умылся, переоделся и собрал вещи, которыми дорожил. Через несколько минут он вышел, захлопнув дверь, — в последний раз, если его планы осуществятся, — укрепил узел с вещами на спине эйаса, вскочил в седло и поскакал.

Привратник постоялого двора сказал, что мастер Туранж дома и добрый сэр сможет его повидать. Феллон пересек двор, удивительно безлюдный, — артистическая клиентура покинула Ташина — и дошел до комнаты Квейса.

Никто не откликнулся на звон дверного гонга. Феллон толкнул дверь, и, когда она отворилась, рука его потянулась к рукояти рапиры.

Квейс из Бабаала лежал навзничь на полу, его куртка была пропитана коричневой кровью. Феллон перевернул тело и увидел, что шпион пронзен насквозь, вероятно рапирой. Рядом с ним на полу лежала груда бумаг.

Присев на корточки, Феллон просмотрел бумаги. Не найдя того, что его интересовало, он обыскал тело Квейса, потом — комнату.

Никаких следов чека. Похоже, кто-то смешал его карты: узнал о разорванном на три части чеке и убил Квейса, чтобы завладеть принадлежавшей ему частью.

Но кто? О документе не знала ни одна душа, кроме Квейса, Кастамбанга и его самого. Банкир был хранителем денег и не нуждался в чеке, чтобы их присвоить.

Феллон вторично обыскал комнату, но не нашел ни части чека, ни следов убийцы.

— Кто-нибудь навещал сегодня Туранжа? — спросил он у привратника.

Тот задумался:

— Да, сэр. Теперь, когда вы спросили об этом, я вспомнил. Примерно с час назад у него был посетитель.

— Кто? Как он выглядел?

— Он, как и вы, землянин и был одет в гражданский костюм.

— Высокий или низкий? Полный или худой?

Привратник развел руками:

— Не могу сказать, сэр. Вы, земляне, все похожи друг на друга.

Феллон вскочил на эйаса и через весь город направился к дому Кастамбанга. Смысла в этом было не много, он не сдастся, пока есть хоть малейшая надежда заполучить деньги.

Город был охвачен возбуждением. Тут и там мчались всадники. Кто-то крикнул:

— Джунгавы уже видны! К стенам!

Феллон проехал мимо Дома Правосудия. Голов казненных было выставлено больше, чем обычно. Он не стал вглядываться в эти ужасные лики смерти, но, уже проскакав мимо, понял, что среди них мелькнуло знакомое лицо.

Под оскаленной в иронической усмешке маской он прочел:

«КАСТАМБАНГ ЭР-АМИРУТ, банкир из Габанжа, 103 года и 4 месяца. Признан виновным в государственной измене».

Очевидно, дознались, что Кастамбанг финансировал шпиона Квааса. Феллона прошиб холодный пот: пытки были в Балхибе законной процедурой — с их помощью узнавали имена сообщников, — и Кастамбанг в предсмертной агонии мог назвать его имя. Надо бежать из Занида.

Феллон пустил эйаса в галоп, направляясь к воротам Луммиш. Но, проскакав несколько кварталов, он вдруг понял, что находится рядом с домом банкира. Проезжая мимо, он заметил, что ворота сорваны с петель.

Нестерпимое любопытство заставило его направить эйаса во двор. Всюду были следы разгрома. Прекрасные статуи из Катай-Джогорая разбили на куски. Фонтаны молчали. На земле валялись разные предметы. Феллон спешился и начал их рассматривать. Это были записи, чеки, счетные книги. Наверно, после ареста Кастамбанга толпа разграбила его дом.

Нечего и надеяться найти в этом хаосе третью часть чека Квейса. Пустая трата времени. Занид сейчас — слишком опасное место для него. Но отказаться от последнего шанса вернуть трон?..

Неужели убийца Квейса опередил его и здесь?

Феллон обшарил двор, осматривая каждый клочок бумаги. Ничего.