Последний бойскаут - страница 11

— Хватит с меня баб в этой жизни, — сквозь зубы процедил Джо.

— А ты что — семью совсем забросил? Даже и не появляешься? — живо переключился Майк на другую тему.

— Представь себе: два месяца уже не появляюсь. И не намерен.

— Как знаешь, не буду тебе ничего советовать. А насчет девушки подумай, с ней ссориться не надо и кормить ее не надо — наоборот, она тебя кормить будет. У тебя, кстати, какие сейчас планы?

— Планы? Да покурить вот собираюсь, в окошко посмотреть, — спокойно ответил Джо.

— А то приехал бы, я дело говорю. Ты с твоими амбициями скоро из частного сыщика превратишься в несчастного. Или злосчастного. Или…

Джо оборвал его:

— Майк, ты мне положительно надоел. Я не хочу быть мальчиком на побегушках.

— Ладно, когда у тебя появится желание помочь — приходи, — внезапно сухо сказал Майк.

— Я буду через два часа, — ответил Джо и положил трубку.

Он закурил и не спеша прошелся по кабинету. Неправда, конечно, будто быть охранником при девке — хуже всего, есть вещи и гораздо противнее — но никогда не стоит терять чувства собственного достоинства. Если бы он начал прыгать, как пацан, которому подарили игральный компьютер, и вопить: «Майк, дружище, как здорово! Ты спас меня, ты выручил меня!» — Меджусу это, может быть, и понравилось бы. И так бы, наверное, понравилось, что он начал бы напоминать об этом при каждом удобном случае: «А помнишь, Джо, как я выручил тебя, когда ты сидел на мели?» Очень надо. А вот пятисотник ежедневно — это далеко не так плохо, можно будет наконец отремонтировать правое крыло у «плимута» — как впечатался в дерево полмесяца назад, так все то времени, то денег не было поправить. И спокойно можно посылать всех этих дур с пропавшими животными и украденными фальшивыми бриллиантами. И дочке можно наконец подарок купить ко дню рождения — две недели осталось, а он так ничего и не придумал. Тринадцать лет… Шмоток навалом, игрушку — поздно, духи — рано, а что она любит, кроме шоколадного мороженого, — неизвестно.

Он машинально набрал домашний номер. Было занято. Болтает, наверное, со своим Томми. Что за Томми, а может быть, уже не Томми, а Джерри, — у них это быстро происходит.

Или Сара в его отсутствие решила развлечься и треплется с какой-нибудь подружкой о том, какие мужчины ужасные. Тоска. Прав Майк, ничего тут не посоветуешь, сам себе ничего не можешь посоветовать. А к Меджусу приехать надо часика через три, не раньше, — чтобы тот не возомнил о себе невесть что. А пока что делать?

Джо полистал записную книжку. Пожалуй, стоит заехать к Джилли, тем более, что живет она совсем рядом. У Джилли, однако, тоже было занято.

Джо послонялся по кабинету, подошел к зеркалу. Видок тот еще — набрякшие фиолетовые мешки под глазами, мятая-перемятая рубаха — и рожа такая же. Сейчас бы завалиться на чистые простыни да поспать часиков пять-шесть — все как рукой бы сняло.

Он потер ломивший висок и снова набрал номер дома. Теперь там никто не отвечал. Он еще раз на всякий случай заглянул в холодильник — тот был пуст.

А что — может быть, действительно двинуть домой? Что Сара скажет — наплевать, испортить настроение ему сейчас сложновато — и так хуже некуда. Зато дочка, должно быть, обрадуется — сколько уж не виделись…

Опять зазвонил телефон. Джо снял трубку — что там еще Меджусу понадобилось?

— Это Джозеф Ханбек? — заверещал старушечий голос в трубке. — Вы знаете, у меня пропала морская свинка! А моя соседка, миссис Перкинсон, посоветовала обратиться к вам. Пумси — он такой беленький с коричневым, хвостик розовый, а глазки…

— Вы меня извините, — с плохо скрываемым злорадством оборвал ее Джо, — но, видимо, ваша соседка немного ошиблась. Я — частный детектив, а не специалист по розыску морских свинок. И потом, я сейчас очень занят. И меньше всего на свете меня интересует ваша Бамси.

— Пумси, — пролепетала старушка.

— Или Пумси, — охотно согласился Джо и с наслаждением повесил трубку.

Ладно: домой — так домой.

Джо вышел из офиса. Улица была пустынна. Все ее обитатели забились от жары в свои конурки и берлоги и опустили жалюзи. Казалось, на этой улице вообще никогда никто не жил, кроме двух лохматых дворняг, устало вываливших языки и тяжело дышавших в блеклой тени чахлого ясеня.