Последний цветок. Повесть - страница 18

          - А не лучше ли вообще запретить это движение? – попытался помочь власти осмелевший подвластный. – Уж больно они стали самостоятельными и наглыми, будто государство в государстве.

          Власт снисходительно посмотрел на максималиста.

          - Запретить, разогнать – проще всего и неразумнее всего. Нет, умная власть должна опираться и на сторонников, и на противников, умело сохраняя между ними баланс и перемирие, поощряя первых и обнадёживая вторых. Надо уметь прислушиваться как к тем, так и к другим, иначе – застой и во власти, и в общественном развитии. Не в наше время придумано, ещё наши далёкие-далёкие предки понимали, что прочная власть стоит на двух крепких ногах. А молодёжное движение, в котором подавляющее большинство представляют пришлые серые, очень скоро превратится в значительную политическую силу и, к сожалению, в противовес нашему светлому коренному энтерийскому обществу. Чтобы не случилось гражданской бойни, нужно постоянно следить, чтобы в руководство движением не прошли оголтелые радикалы. Так что пусть Стерра побаламутит, если сможет, во всяком случае, расшевелит внутренних оппонентов зарвавшемуся Аллару. Он – отработанный политический материал.

          Почти всё, что сказал-разъяснил Власт, отвечая на глупое предложение сторонника власти, отлетело от последнего, как от стенки. Его мысли были заняты другим, его интересовало не то, и, совсем обнаглев, чувствуя доброе дружеское расположение, спросил, как в колодец смертный бросился:

          - Скажи, ты – мой биологический отец? – и замер, сильно побледнев, но напряжённого взгляда от голубых глаз в ожидании ответа не отвёл.

          Власт чуть отклонился, выпрямляя спину, потом близко придвинулся вместе со стулом к напрашивающемуся родственнику, положил свою ладонь на его, а Рамир, на мгновение переведя взгляд вниз, снова удивился густой сети тонких старческих морщин и на руке Власта.

          -Ты и об этом узнал? – ладонь его бережно сжала ладонь парня, подтверждая второе, отрицаемое, предположение Микрара. – Каким образом?

          Рамир облегчённо вздохнул, снимая напряжение.

          - Увидел в архивах твоё фото в молодости, - и опять ткнул пальцем в чип, - и это.

          Власт пересел за стол, включил компьютер, поработал тонкими и длинными пальцами на клавиатуре, нашёл фото, улыбнулся, внимательно разглядывая своё забытое изображение.

          - Да… похож… - протянул, переводя взгляд с фото на Рамира и обратно, и так несколько раз, пока не убедился в полной идентичности, о которой, очевидно, за делами и не подозревал. – Сделана ещё до катастроф, в полном неведении того, что нас ожидало. - Помолчал, вспоминая то далёкое безмятежное время, упёрся локтями в столешницу и удобно уложил подбородок на тыльную сторону одной из ладоней, сложенных вместе. – Хотя предчувствия были, по крайней мере – у меня.

          - И тогда ты начал строительство пещерного города как мегаубежища? – подсказал Рамир.

          - Да… - снова задумчиво протянул Власт, - торопился, словно кто-то подстёгивал, не давая расслабиться. – Он отнял руки от подбородка и уложил их на столе, сжав кулаки. – И, как оказалось, не зря.

          - Ещё как не зря! – подтвердил тот, кто обязан строителю рождением и жизнью. – Расскажи, как было. Я, конечно, читал архивы, но мёртвый текст плохо воспринимается. Расскажи, что ты чувствовал? – Между ними установились непередаваемые словами близость и доверие, и Рамиру не хотелось уходить и прерывать их. – Очень тяжело было? – На короткое время воцарилось молчание: один собирался с мыслями, вороша очень далёкие воспоминания, а второй напряжённо ждал.

          - Не помню, - Власт потёр обеими руками виски, чуть вздыбив короткую, почти совсем бесцветную шевелюру. – Может быть. – Он улыбнулся одними чуть прищуренными глазами. – Не хотелось бы, чтобы ты пережил такое. – Поиграл пальцами, то разжимая, то сжимая их в кулаки, и Рамир обратил внимание, что тыльные стороны ладоней значительно темнее и желтее внутренних. – Удивляло и обескураживало то, что пресыщенные до предела материальными и бытовыми благами люди не хотели знать, что апогей обязательно сменится перигеем, и надо готовиться к смене заранее. Цивилизация на Планете, казалось, достигла наивысшего расцвета: люди забыли, что такое настоящий физический труд, роботизировав и производство, и быт. По поверхности Планеты и над ней сновали всевозможные механизмы и машины, снабжённые умными автоводителями, работавшими по командам-программам. Медицина способна была на замену любых органов, замедлила старение, - Власт, конечно, заметил быстрый любопытствующий взгляд слушателя, но только слегка улыбнулся. – Наука перестала быть товаром, и учёные занимались только тем, к чему были предрасположены, и на что хватало талантов. Были исследованы, разведаны и учтены все скрытые месторождения, освоены глубины морей, люди вырвались в космос в поисках себе подобных, запасных планет и планет-доноров. Всё, казалось бы, способствовало не только интеллектуальному развитию, но и совершенствованию моральных качеств, а выходило ровно наоборот. Роботизируя всё вокруг, люди роботизировали и себя, нередко с апатией и даже с удовольствием принимая командование киборгов над собой. Искусства утратили воспитательное значение, превратившись в один массовый электронный суррогат, книги уступили место электронным комиксам и анекдотам, информация о текущих событиях полностью перекочевала на телеэкраны и подавалась только в виде кратких фактов и тезисов без каких-либо комментариев. Всем было некогда остановиться и заглянуть в себя, все спешили обогнать соседей в добыче благ, и, в конце концов, и обогнавшие, и отставшие оказались в одном тупике, когда уже ничего не хочется и непонятно, что делать дальше. А когда остановился, застопорился в неведении, зачем живёшь и куда двигаться дальше, и нет никакого желания шевелить мозгами, внутри тебя срабатывает ген старения и угасания никчемной жизни, как у твоих горняков, упёршихся в беспросветный тупик рудничного забоя. И чем дальше раздумываешь в лени о смысле её, тем он срабатывает быстрее, порождая тихий страх и вместе с ним – апатию и агрессию, эту пару противоположных чувств, гипертрофированно развитых кибернетической цивилизацией. Апатия, в свою очередь, приводит к чёрной магии и самоубийствам, нередко сектантским, коллективным, а агрессивность – к враждебности ко всему, к поискам врага и беспричинным кровавым разборкам между различными группировками, в том числе и между этническими, а всё вместе – к угасанию рода человеческого. Так началась первая катастрофа. - Власт выключил компьютер, убрав с экрана свидетеля разрушительного времени.