Последний цветок. Повесть - страница 32
- Ну, что, прощай, друг! – сказал, застёгивая молнию на груди астронавта. – Знаешь, я тебе завидую.
Улетающий счастливец взял остающегося за руку.
- Летим? Я тебя пристрою где-нибудь в тайнике, - пообещал грустно.
Космар улыбнулся, отнял руку.
- Нельзя. Я нужен здесь: уже назначен дежурным технариком на АЭС.
- Ну, тогда встречай. Что тебе привезти с Голубой?
- Ромашку.
Рамир от неожиданности и удивления даже отшатнулся от друга.
- Ты знаешь такой цветок?
Космар рассмеялся.
- Одну такую я выращивал тайком в дальнем углу нашей травяной теплицы. Побоялся, что найдут и съедят и для эксперимента пересадил на поверхности…
- …в глубокой затенённой расселине у дельты? – продолжил, тоже смеясь, Рамир.
- Откуда ты знаешь? – удивился в свою очередь цветочник.
- Видел. Как она?
- Хиреет, - тяжко вздохнул Космар.
- Готовность – один! – прокричал динамик. – Готовность – один!
- Прощай, - хлопнул друга в последний раз астронавт-2. – Жди, привезу тебе ромашку.
На лице остающегося застыла жалкая улыбка.
- Вряд ли дождусь, - и заторопился: - Ты, вот что, не очень расстраивайся, когда после заморозки начнёшь быстро стареть. Так надо: природа торопится вернуть отнятое у неё биологическое время. Всё! Прощай! – и тоже хлопнул Рамира по плечу и, отвернувшись, чтобы не показать расстроенного лица, ушёл в тень. А Рамир, провожая его взглядом, подумал с грустью: «И этого друга нет».
Вот они уже и в удобных креслах в неудобной одежде, помощники Космара старательно затягивают их ремнями, хлопают по плечам, прощаясь, и уходят. Всё усиливая гул, заработали двигатели, раскрылись лепестки крыши, впуская атмосферный свет, прозвучал взволнованный голос старого космонавта:
- Старт!
- Есть старт, - спокойно ответил Астрар, включая необходимые тумблеры под дублирующие подсказки очень хорошего старичка.
Вот и качнуло, плавно понесло вверх, и они, всё ускоряясь, понеслись к Звезде, что приветливо окрасила иллюминаторы в густой оранжевый цвет. Всего охватило чувство восторга – он летит! – и тут же сменилось чувством подавленной боли: отец! Рамир не сомневался, что тот стоит у входа в разрушенный рудник, где погибла мать, с поднятой в прощальном приветствии рукой. На глаза набежали слёзы, которых у Рамира никогда не бывало. Прощай, отец! Прощай, Планета!
-------
Очнулся от грубого прикосновения твёрдых бесцеремонных пальцев Медара, небрежно срывавшего с него подводящие провода и тонкие пластиковые трубки. Голова была тяжёлой и затуманенной, глаза не хотели открываться, а тела и вовсе не было.
- Полежи, - пробурчал скрипучим голоском медик и отошёл к другим размороженным.
«Неужели жив?» - скованно спросил себя Рамир, с трудом возвращаясь в нормальное состояние. – «Где мы?». По всему телу побежали запоздалые мёрзлые мурашки, захотелось подвигаться, согнать их, поразмяться. «Сколько же я промерзал?» Для начала попытался приподнять голову и не смог. «Ослабел, однако». Опять подошёл Медар со шприцем, не спрашиваясь, всадил в почти твёрдую вену, вдавил что-то такое, отчего по всему телу пошло, наконец, живительное тепло. «Значит, ещё поживём», - Рамир пошевелился, - «поглядим на голубое чудо».
- Вставай, одевайся, - проскрипел Медар, - не торопясь.
Торопясь и не получалось: руки не слушались, ноги не сгибались, мозги заклинило, в глазах мятущаяся муть. Преодолев её, с трудом оделся, поблагодарил приятно улыбающуюся деву, вышел в пилотский отсек, занял своё место. Почти весь экран переднего обзора занимала далёкая ещё Голубая. «Ничего, однако, впечатляет», - похвалил чудо. – «Отчего ты голубая?» Увеличил изображение и сквозь разрывы облачности разглядел обширные моря и длинные разветвлённые реки, почти сплошь покрывающие планету. Подошли и остальные размороженные, встали за спиной, с интересом разглядывая ту, на дорогу к которой затратили так много времени, а стоило ли?