Последний дракон - страница 6
С каджунской шкурой, по крайней мере, было сподручнее ставить ловушки на раков. Пшик доплывал на лодке до Хани-Айленда и подвешивал на воду с полдюжины этих клеток у приметных кувшинок, а потом еще несколько часов ловил рыбу сетями, пока шнур ловушек не натягивался до предела. За все годы рыболовства кусали Пшика всего раз – и то, не москит, а щитомордник, случайно запутавшийся в клетке. Да и то, змея уже, должно быть, вся изошлась, ведь следы зубов разве что припухли.
«Сегодня у меня на прицеле рыбка покрупнее, – подумал Пшик, поймав сентиментальный настрой. – Преступная жизнь».
Он знал, что перешагивает некую границу и возврата уже не будет, но Ридженс Хук – дьявол в фуражке, на прицеле которого Элоди Моро, так что Пшик должен был позаботиться о том, чтобы убраться от Хука подальше.
«Может, если б мы жили посреди застройки, где куча свидетелей, тогда Хук поугомонился бы и отвалил».
Корявые рассуждения Пшика строились на его детском представлении о злодеях. Откуда ему знать, что типы вроде Ридженса Хука не могут угомониться. Только завестись еще сильнее.
Единственное, что было способно угомонить Хука, это пачка амфетаминов, кварта бурбона и проститутка на пороге.
Выжимки из досье на потенциального босса Пшика были следующими: Уиллард Карнахан, поставщик всего законного и незаконного. Не гнушался вообще ничем, насколько Пшик слышал. Сарафанное радио трещало о том, как недавно во Французском квартале Карнахан уложил уличного барыгу в кому – из-за дозы кокса, которая оказалась детской присыпкой и забила ему ноздри – и больше никогда не пересечет мосты-близнецы в связи с возмездием, ожидавшем его в Новом Орлеане от рук начальства мелкого деляги. Уиллард был судоходцем: он мог вести корабль по реке Перл, ни разу не зацепив берег. Днем он занимался лодочными экскурсиями, а ночами крутил сделки в крохотных притоках – хоть с закрытыми глазами, если придется. Карнахан владел перегонным цехом, полностью законным предприятием, пока в нем не гнали мутный самогон. По официальной версии, Карнахан занимался очисткой воды, а в действительности – древним как мир делом производства бальзама на душу, для жаждущих алкоголя болотных псов. Участок шерифа в Слайделле получал откаты бутылями, так что все по большому счету плевать хотели на происходящее. Однако бутыли были тяжелыми, а значит, прикинул Пшик, Карнахану пригодится чернорабочий, знавший болота почти так же хорошо, как и он сам.
Они договорились о поздней встрече на старой пристани Хани-Айленда. Пшик предположил, что потом, когда он хорошо себя проявит, ему позволят забирать товар у пристани самого Карнахана. А пока – его ждала проверка.
«Ну а вдруг я типа малолетний наркоша», – подумал Пшик, высматривая Уилларда из своей пироги среди камышей у западного берега.
Вид открывался вполне себе, лунный свет отражался от листьев кипариса, и всякое такое. Пшик увидел у самой кромки воды Карнахана, в узких джинсах и футболке без рукавов. Однако будущий босс пришел не один. На причале стояли двое: Карнахан с этой его всклокоченной прической а-ля «Твистед Систер» и здоровяк размером с холодильник. А здоровяком этим был не кто иной, как Ридженс Хук, в чем вообще не оставалось никаких сомнений.
«Что за черт? – подумал Пшик. – С чего это Хук связался с преступной рожей вроде Карнахана?»
Издалека не понятно, что там происходит – вдруг констебль просто допрашивает подозреваемого, – но Пшик в этом сомневался. Ридженс Хук не из тех, кто станет утруждаться, да еще и посреди ночи.
Между Пшиком и подозрительной парочкой на дальнем берегу тянулось слишком много воды, чтобы расслышать разговор, однако это можно было исправить. И если смекнуть, когда же именно все покатилось по причинному месту псу под хвост, то момент этот стремительно и неминуемо приближался.
«Надо подобраться ближе, – подумал Пшик. – Может, разнюхаю чего про Хука, если когда-нибудь придется от тюряги отмазываться».
И вот он: миг, который полностью изменит ход жизни юного Эверетта Моро. Пшик был близок к тому, чтобы совершить смертный грех всех наблюдателей, шпионов и преследователей, а именно: да не встревай ты в происходящее. Держись, мать твою, подальше от того, за чем следишь, и не мути воды своей персоной.