Последний экзамен - страница 22

Все преданные удивляются тому, что хотя мама и болела раком, страданий от самой болезни было не так много. Обезболивающие ставили не очень часто. Иногда я делала ей снотворные уколы, но она боролась со сном, потому что боялась во сне забыть Кришну. Мы наблюдали за переменами её сознания, оно менялось, очищалось с каждым днём. Даже моя сестра-непреданная, приехав к нам, сказала, что наша мама не от мира сего, она уже не та, какой мы её знали раньше. Перед тем, как лечь в больницу, мама мне сказала, что ей очень страшно умирать, что она ещё не готова. Но Кришна дал ей время подготовиться, и потом она уже ни минуты не хотела оставаться здесь, в материальном мире. Она говорила, что не хочет рождаться на Западе, уж лучше в бедной хижине, но во Вриндаване, где постоянно поют о Кришне.

Старшие преданные нашей ятры говорили, что тот путь, который человеку нужно пройти за много лет духовной практики, она прошла за три месяца. Конечно, ей в этом помогла её почти пятнадцатилетняя практика в преданном служении. Васундара Шьям ни одного дня за эти годы не сидела «сложа руки», она занималась служением в храме целыми днями, даже когда плохо себя чувствовала. Я ругала её за это, называя трудоголиком; её невозможно было заставить пойти в больницу, поэтому болезнь зашла так далеко, что не подлежала лечению.

За последние двое суток она поспала всего три часа. 18-го, как обычно, с утра к ней стали приходить преданные, читали рядом с ней джапу, а я после ночного дежурства возле нее спала. Вечером пришли прабху и пели киртан, потом читали джапу и молились за Васундару Шьям. Один преданный сказал Васундари, чтобы она молилась Господу Нитьянанде Прабху, чтобы Он её забрал в день Его явления. Он ушёл в 8 вечера, а Васундара стала молиться Нитьянанде. Потом она стала молиться Гуру Махараджу, Шриле Прабхупаде, потом снова Нитьянанде. Я смотрю: силы у неё иссякают, она вдыхала, а на выдохе произносила имя Кришны. Она произносила разные имена: Кана, Гопал, Говинда, Кришна, Вараха.

Потом она очень долго молилась Туласи-деви: «Только по твоей милости можно войти в рощи Вриндавана. Дорогая Туласи-деви, позволь мне вечно заниматься преданным служением. Я буду делать гирлянды для Кришны, я буду делать всё, что ты прикажешь». Вот в таком духе она молилась.

Мы с мужем сидели рядом, читали джапу и удивлялись, как у неё ещё сил хватает что-то говорить, ведь она почти задыхается. Дыхание становилось всё чаще и тяжелее, и её речь становилась невнятной. Тут она еле прошептала: «Я умираю». Я переспросила: «Мама, ты тело оставляешь?» Она кивнула. Тогда я взяла предложенный лист Туласи со стоп Божеств и положила ей в рот, посыпала на голову пыль Вриндавана, побрызгала и налила в рот воду из Радха-кунды. Тилака на лбу уже была. Она продолжала тяжело дышать. Её губы сжались, она пыталась чего-то сказать, но у неё не получалось. Я сказала ей, чтобы она помнила о Кришне.

Мы с мужем стали громко произносить мантру Харе Кришна в один голос, я — в одно ухо, он — в другое. Я обратила внимание на её правую руку: хотя в руке не было чёток, она перебирала пальцами, как будто они у неё были. Пальцы у неё были онемевшие, и она не чувствовала, есть ли чётки в руках. Я дала ей в руку чётки. Так она повторяла мантру вместе с нами в уме, перебирая чётки.

Минут через 15 — 20 ей стало ещё тяжелее дышать. Я её спросила: «Ты во Вриндаван хочешь?» Она кивнула головой. Я сказала: «Тогда думай о Кришне! Помни о Нём!» Она ещё раз кивнула, дав понять, что она это и делает. Мы громко повторяли мантру ей в уши. Тут она повернула голову влево, где рядом с ней стояло деревце Туласи, открыла широко глаза и стала смотреть на Туласи спокойным взглядом. В её глазах не было ни тени страха или беспокойства. Может быть, она молилась ей. Так она смотрела неотрывно на неё какое-то время и покинула тело. Голова откинулась назад, зрачки расширились и глаза закрылись. Пульса не было, но ещё были затухающие вздохи. Было 10 часов вечера. Мы ещё какое-то время повторяли Харе Кришна. Я смотрела на её лицо.

Оно было такое молодое, такое красивое, я даже при жизни никогда не видела её такой красивой! Ни одна мышца лица не была напряжена или перекошена. На лице было полное спокойствие и умиротворение.