Последний год жизни Пушкина - страница 10

19 апреля Пушкин был в Петербурге, возвратившись с похорон матери, но на премьеру «Ревизора» не мог пойти — траур не позволял этого. Известно, что Гоголь очень был удручен пошлой игрой актеров при внешнем успехе, даже царь изволил улыбаться и соприкасать руку с рукой.

Болезненно отозвалась в душе восприимчивого Гоголя журнальная брань по адресу «Ревизора». Чего стоили, например, такие, кажущиеся теперь просто наглой болтовней заявления Сенковского: «У г. Гоголя нет идеи никакой. Его сочинение даже не имеет в предмете нравов общества, без чего не может быть настоящей комедии. Его предмет — анекдот, старый, всем известный, тысячу раз напечатанный, рассказанный, обделанный в разных видах». Сказано было даже, что Гоголь «не производил еще ничего грязнее последнего своего творения». Знал ли, не знал Сенковский имя истинного автора статьи «О движении…», но нападение на «Ревизора» тесно связано с выпадом пушкинского журнала против «Библиотеки для чтения». Гоголь вошел в пушкинский круг писателей, и ему не было теперь пощады от площадной журналистики.

В те дни Гоголь писал Пушкину: «Не сержусь, что бранят меня неприятели литературные, продажные таланты, но грустно мне это всеобщее невежество, движущее столицу <…> Грустно, когда видишь в каком еще жалком состоянии находится у нас писатель». Трудно отрицать, что эти мысли Гоголя как нельзя более тесно связаны с характеристикой положения русского литератора, которую не раз давал Пушкин.

6 июня Гоголь внезапно уехал за границу. С достаточной уверенностью можно сказать, что события, связанные с «Современником», сыграли в его отъезде некоторую роль. Он, скорее всего, не знал о письме А. Б., но сожалел об отсутствии полного согласия с Пушкиным насчет дальнейшего ведения журнала. 28 (16) июня Гоголь в письме Жуковскому из Гамбурга сетовал: «даже с Пушкиным я не успел и не смог проститься; впрочем он в этом виноват». До сих пор биографы Пушкина и Гоголя не имеют окончательного ответа: то ли дело тут и вправду в «Современнике», то ли в «Ревизоре» (Пушкин, как показалось Гоголю, вовсе не реагировал на провалившуюся премьеру), то ли повидаться им помешали чисто житейские обстоятельства. В любом случае «чудному, веселому, добродушному» Гоголю, каким знали его в те годы друзья, отъезд из отечества без прощания с Пушкиным был тяжел. Как показало ближайшее будущее, личное общение Гоголя с Пушкиным навсегда завершилось. Характерно, что несмотря на свое благоговение перед памятью Пушкина, Гоголь все же сохранил в душе осадок недовольства «Современником», говоря, что он «не имел определенной цели», «не был тем, чем должен быть журнал и ближе был к альманаху». Здесь следы разногласий, много стоивших Гоголю, но болезненно задевавших и Пушкина…

И здесь мы подошли к третьей мистификации, хотя в данном случае есть большие сомнения: была ли она? В 1841 г. в качестве приложения ко второму изданию «Ревизора» был помещен «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору». Этот литератор, как, наверное, догадался читатель, Пушкин. 5 марта Гоголь послал С. Т. Аксакову из Рима пакет с бумагами: «Здесь письмо, писанное мною к Пушкину по его собственному желанию. Он был тогда в деревне[17]. Пьеса игралась без него. Он хотел писать полный разбор ее для своего журнала и меня просил уведомить, как она была выполнена на сцене. Письмо осталось у меня неотправленным, потому что он скоро приехал сам». В «Отрывке из письма…» после подробного описания игры актеров говорится: «…у меня недостает больше сил хлопотать и спорить. Я устал и душою и телом. Клянусь, никто не знает и не слышит моих страданий. Бог с ними со всеми; мне опротивела моя пьеса. Я хотел бы убежать теперь бог знает куда, и предстоящее мне путешествие, пароход, море и другие, далекие небеса могут одни только освежить меня. Я жажду их как бог знает чего. Ради бога, приезжайте скорее. Я не поеду, не простившись с вами. Мне еще нужно много сказать вам того, что не в силах сказать несносное, холодное письмо…»

«Отрывок…», как говорилось, был опубликован при втором издании «Ревизора» в 1841 г. и до сих пор считается (хоть и не единодушно)… мистификацией, целиком и полностью остающейся на совести Гоголя. Ни в одном томе писем Гоголя вы этого последнего письма не отыщете — оно печатается только как приложение к «Ревизору». В полном своде писем разных корреспондентов, обращенных к Пушкину, его тоже нет. Но дело все же не в том, где помещать этот текст, а в том чтó перед нами: