Последний год жизни Пушкина - страница 25

Александр Сергеевич Пушкин в нынешнем 1836 году будет издавать литературный журнал под названием «Современник». Каждые три месяца будет выходить по одному тому. Годовое издание составит четыре тома. Цена годовому изданию 25 руб. асс., с пересылкою 30 руб. асс. Подписка принимается в Петербурге во всех книжных лавках. Иногородние относятся в газетную экспедицию.

— Северная пчела, 1836, 3 февр. № 27.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Объявление об издаваемом Вами журнале обрадовало меня, как весть самая приятная для всех любящих литературу. Я желал бы, с своей стороны, споспешествовать Вашему изданию, как книгопродавец, и почел бы за особенное удовольствие быть Вашим комиссионером в Москве. Не угодно ли Вам назначить в моей лавке депо, где всегда было бы в запасе десятка два-три экземпляров журнала и где желающие могли бы получать его тотчас, не дожидаясь выписки из Петербурга. Я вышлю деньги за всех подписчиков, сколько будет их у меня до выхода первой книжки, и для этого желал бы только знать, когда выйдет она. Если же Вам угодно будет принять мое предложение, то нельзя ли прислать сверх того некоторое число экземпляров и упомянуть в подробном объявлении, или в объявлении при журнале, что в Москве подписка принимается в Книжной лавке Полевого? Назначить условия предоставляю Вам самим, потому что цель моя не барыши.

Прошу принять уверение в глубоком почтении, с которым всегда имею честь быть

Вашим,

милостивый государь!

покорным слугою

Ксенофонт Полевой.

Кс. А. Полевой — Пушкину.

15 февраля 1836. Из Москвы в Петербург.

П. А. Вяземский — Пушкину.

22 января 1836. Петербург.

Д. В. Давыдову

При посылке

«Истории Пугачевского бунта»

<…> Кажется, я действительно лицо поэтическое, ибо сам великий Пушкин удостоверил это стихами, посылая мне свою «Историю Пугачева»; стихи прелестные, как все, что выходит из-под его пера.

Д. В. Давыдов — С. Н. Давыдовой.

23 января 1836. Из Петербурга в Мазу.

Приезд в Петербург партизана Давыдова, давнишнего знакомого моего мужа, дал повод сделать обед в его честь и пригласить всю литературную аристократию, которую мой муж встречал каждую субботу у Жуковского <…>

В продолжение обеда все внимание мое было устремлено на Пушкина, который сидел против меня. Он был не хорош собой: смугловатый, неправильные черты лица, но нельзя было представить себе физиономии, более выразительной, более оживленной, более говорящей, и слышать более приятный, более гармонический голос, как будто нарочно созданный для его стихов <…>. Разговор был донельзя оживлен, ни на минуту не прекращался. Много толковали о мнимом открытии обитаемости луны. Пушкин доказывал нелепость этой выдумки, считал ее за дерзкий пуф, каким она впоследствии и оказалась, и подшучивал над легковерием тех, которые падки принимать за наличную монету всякую отважную выдумку.

Так как я не спускала глаз с Пушкина, то ни одно движение его не ускользнуло от моей наблюдательности. Я заметила между прочим, что он мало ел, беспрестанно щипал и клал в рот виноград, который в вазе стоял перед ним. После обеда я осмелилась заговорить с Пушкиным и беседовала с ним о Современнике, который он начал издавать и которым он был сильно занят.

Е. А. Карлгоф. Из воспоминаний.

Твое ты сняло мне двадцать пять лет с костей и развязало мне руки — по милости его я молод и свободен. Теперь слово о журнале: Смирдин давал мне по 300 р. за печатный лист с тем, что статьи, помещаемые им в «Библиотеке для чтения», я имел право печатать в особой книжке. Хочешь так? или как тебе угодно, я с тобой на все согласен, только уведомь.