Последний год жизни Пушкина - страница 48

Из Петербурга в Париж. 8 апреля 1836.

Получено 11 апреля от Александра Филипповича Смирдина 2000 р. ассигнациями за 100 экземпляров Современника.

Расписка Н. Н. Пушкиной А. Ф. Смирдину.

Самого Пушкина здесь нет. Вы без сомнения уже знаете, что скончалась недавно его матушка, и он отправился в псковскую деревню, где она желала быть погребена. Печальные заботы его в продолжение болезни и при самой кончине ее, может быть, повредили лучшей отделке и полноте первой книжки.

П. А. Вяземский — И. И. Дмитриеву.

Из Петербурга в Москву. 13 апреля 1836.

Апрель 14. Пушкина жестоко жмет цензура. Он жаловался на Крылова и просил себе другого цензора, в подмогу первому. Ему назначили Гаевского. Пушкин раскаивается, но поздно. Гаевский до того напуган гауптвахтой, на которой просидел восемь дней, что теперь сомневается, можно ли пропустить в печать известия вроде того, что такой-то король скончался.

А. В. Никитенко. Из дневника.

Вторник 14 [апреля]. Наконец появилось то, что ожидалось с таким нетерпением — «Современник» Пушкина, и с первой же страницы чувствуется отпечаток его духа; Пир в Петербурге повествует в гармоничнейших стихах о пире, устроенном Петром Великим не в честь победы и торжества, рождения наследника или именин императрицы, но в честь прощения, оказанного им виноватым, которых он обнимает, — стихи звучат по-пушкински, выражения, свойственные ему, так, например, спрашивая о причине пира, он говорит:

Не распространяясь уже о стихе, сама идея стихотворения прекрасна, это урок, преподанный им нашему дорогому и августейшему владыке — без всякого вступления, предисловия или посвящения, журнал начинается этим стихотворением, которое могло быть помещено и в середине, но оно в начале, и именно это обстоятельство характеризует его. (фр.)

Л. И. Голенищев-Кутузов. Из дневника.

Читатели наши, конечно, помнят впечатление, произведенное над ними появлением «Вечеров на хуторе»: все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости, простодушной и вместе лукавой. Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина! Мы так были благодарны молодому автору, что охотно простили ему неровность и неправильность его слога, бессвязность и неправдоподобие некоторых рассказов, предоставя сии недостатки на поживу критики. Автор оправдал таковое снисхождение. Он с тех пор непрестанно развивался и совершенствовался. Он издал «Арабески», где находится его «Невский проспект», самое полное из его произведений. Вслед за тем явился «Миргород», где с жадностию все прочли и «Старосветских помещиков», эту шутливую, трогательную идиллию, которая заставляет вас смеяться сквозь слезы грусти и умиления, и «Тараса Бульбу», коего начало достойно Вальтер Скотта. Г-н Гоголь идет еще вперед. Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале.[124]

А. С. Пушкин.

Милостивый государь Михайло Петрович,

Пишу к Вам из деревни, куда заехал в следствии печальных обстоятельств. Журнал мой вышел без меня, и, вероятно, Вы его уж получили. Статья о Ваших афоризмах писана не мною, и я не имел ни времени, ни духа ее порядочно рассмотреть. Не сердитесь на меня — если вы ею недовольны. Не войдете ли Вы со мною в сношения литературные и торговые? В таком случае прошу от Вас объявить без обиняков ваши требования. Если увидите Надеждина, благодарите его от меня за Телескоп. Пошлю ему Современник. Сегодня еду в Петербург. А в Москву буду в мае — порыться в Архиве, и свидеться с Вами.

Весь Ваш А. П.

Пушкин — М. П. Погодину.

14 апреля 1836. Из Михайловского в Москву.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Все мое — ваше. Я рад участвовать во всяком вашем предприятии, на пользу и честь русской словесности, но оскорбляюсь вашим вопросом о моих требованиях. Будет успех — хорошо, вы мне уделите что-нибудь; не будет — мне не надо ничего.

Какие статьи нужны вам, мы поговорим в Москве.