Последний легионер - страница 4
Проносясь через территориальное пространство Коранекса, Кейлл взял себя в руки и вновь обрел спокойствие и терпение. Глаза и руки двигались автоматически, сохраняя точность траектории убытия, а сознание так же автоматически подробно разбирало предстоящее путешествие. Он знал, что топливный стержень требует замены, но, наверное, выдержит. Регенератор воздуха в норме, пищевых концентратов и всего прочего достаточно. К счастью, до самой планеты Солтрениус не придется делать остановки.
Почему, лениво подумал он, несколько легионеров — двое? трое? — выбрали такое место? Малозаселенный мир в крошечной системе вдали от главных космических путей. Что это может дать? И кто, гадал он, тот легионер-великан, которого грузовоз описал Краску, как "опасного с виду"?
Но Кейлл давно знал: бесполезно задаваться вопросами, на которые нет ответа. Ответы будут, когда он прилетит на Солтрениус.
Он вышел в глубокий космос. Планета, которую он только что покинул, уменьшилась на заднем экране до маленького блестящего диска. Другие экраны — передний и боковой — показывали знакомую панораму: бесчисленные яркие точечки, составлявшие Населенную Галактику людей.
Кейлл ввел дополнительную информацию в компьютер, который исследовал свою невероятную по объему память в поисках координат планеты Солтрениус, и задал курс.
Точки на экранах замерцали и расплылись. Компьютер переводил тягу корабля с планетарной на сверхсветовую — на ней корабль мог за несколько дней пересечь всю Галактику.
Обзорные экраны опустели. Бесформенная пустота сомкнулась вокруг Кейлла и его корабля. При сверхсветовой они как бы уже не присутствовали во вселенной. Двигаясь невообразимо быстрее скорости света, корабль шел через нуль-пространство, оставляя за собой обычные пространство и время. У Кейлла осталось лишь внутреннее чувство времени, чтобы отметить оценку компьютера о прибытии на Солтрениус часов через десять.
Он откинулся в подвесном кресле и позволил усталым глазам закрыться. Ночь была долгой. И где-то за пределами жесткого самоконтроля жгла и разливалась по всему телу боль.
И все-таки, засыпая, он чувствовал безумную радость. Теперь, по крайней мере, у него появился шанс найти себе подобных. И тогда, возможно, он получит ответы на все вопросы. Даже — если позволит судьба — даст выход горькой ненависти и мести, которые жгли сильнее любой физической боли.
Но эта мысль, все мысли пропали, когда он погрузился в сон. И с приходом сна, как бы из серой пустоты, окружавшей мчащийся корабль, появились сновидения.
Сначала сновидения, как всегда, были отрывочными. Обрывочные, ускользающие картины сурового и негостеприимного мира, холодной обширной пустыни, где высились зубастые горы.
Это был мир Кейлла Рэндора — планета Морос в системе белой звезды на дальней окраине Населенной Галактики. Суровый мир дал суровые условия жизни космическим колонистам, сделавшим его своим домом давно, во время Расселения, когда человеческая раса рассеялась на миллионах планет Галактики в поисках тех тысяч миров, что были пригодны для жизни людей.
Морос оказался одним из них благодаря наличию годной для дыхания атмосферы, скудной растительности и воды, которой едва хватало в центральных районах. На нем была своя жизни — человекообразные рептилии причудливых форм, смертельно опасные песчаные кошки, громадные горные рогатые мамонты, заросли стелющихся растений, питающихся живой плотью, — все такие же грозные и опасные, как сама пустыня.
И все-таки они выжили, те первые космические переселенцы, выжили и приспособились к своему новому дому. Суровые условия планеты сделали самих поселенцев и их отпрысков крепкими, самостоятельными, полагающимися только на себя людьми, познавшими необходимость порядка, стабильности и дисциплины в своей жизни. Прочему почти не оставалось места — иначе на Моросе нельзя было выжить.
И все же дисциплина не навязывалась сверху. Она принималась, как принимается религия, каждым человеком — жителем этого мира. Детям, когда их отнимали от груди, приходилось туго. Дисциплина становилась основным фактом жизни.