Последний месяц года - страница 18
Муравьев взял из его рук тетрадку и, раскрыв, стал читать:
«С мечом в руках достигну цели, нами назначенной. Пройдя тысячу смертей, тысячу препятствий, посвящу последний вздох свободе. Клянусь до последней капли крови вспомоществовать вам, друзья мои, от этой святой для меня минуты. Если же нарушу клятву, то острие меча сего, над коим клянусь, да обратится в сердце мое…»
— Они за каждую букву этой бедной тетрадки готовы пожертвовать жизнью! — возбужденно говорил Бестужев-Рюмин, наблюдая за выражением лица Сергея Ивановича.
— Ну что ж, — медлительно проговорил Муравьев-Апостол, но за этой медлительностью Михаил Павлович услышал скрытое волнение. — Ты прав, такие люди нам необходимы. Так когда и где мы сможем встретиться?
— На днях к нам зайдут руководители общества Соединенных славян. Потолкуем, обсудим главные вопросы. А потом в Лещинском лагере встретимся с остальными членами и решим вопрос о соединении обществ, нашего, Южного, и Соединенных славян.
Недаром говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Родной брат полкового командира, под началом которого служил Шервуд, был отдан под суд. И пришлось Ивану Васильевичу ехать по этому делу в город Ахтырку, к графу Булгари.
В Ахтырку приехал он на рассвете. Отыскал квартиру, где жил Булгари. Состояла она из двух небольших комнат: первая что-то вроде прихожей, полутемная, заваленная чемоданами, корзинами и прочим хламом; вторая, что служила спальней хозяину, побольше и посветлее. Дверь в нее была приоткрыта. Шервуд заглянул туда, но тут появился слуга, сказал, что граф еще почивает и потому придется обождать.
Шервуд уселся в полутемной прихожей, закурил трубку и попросил слугу принести стакан горячего кофе. В открытую дверь было видно, что под окном на кровати кто-то спит, закрыв лицо простыней. Шервуд решил, что, верно, это и есть Булгари. Но вот лежавший заворочался, сдернул с лица простыню, потянулся и сел на постели. К удивлению своему, Шервуд увидел незнакомого человека с широким лицом и густой гривой светлых волос. Позевывая и потягиваясь, незнакомец громко спросил, обращаясь к кому-то:
— Спишь, граф?..
— Да нет, все думаю о нашем вчерашнем разговоре… Так что же, по твоему мнению, было бы самое лучшее для России?
— Конечно, конституция!
Шервуд затаил дыхание: «Вот оно! Неужели начинается?..»
Громкий хохот графа прервал его мысли.
— Конституция для медведей! — сквозь смех с трудом выговорил он.
— Нет, граф, нам нужна конституция, примененная к нашим потребностям, к нашим обычаям.
— Хотел бы я узнать конституцию для русского народа! — продолжая хохотать, сказал Булгари.
— Ты не понимаешь меня, — явно начиная сердиться, продолжал незнакомец, и Шервуду было видно, как побурело его лицо. — Послушай, я расскажу тебе, какая конституция была бы хороша для России…
Шервуд, конечно, не знал, что незнакомец почти дословно излагает главу за главой «Русскую правду» Пестеля. Но он был достаточно хитер, чтобы понимать: сочинить конституцию вот этак, сразу — дело невозможное. От волнения он даже курить перестал, боясь пропустить хоть слово.
— Да ты с ума сошел! — пренебрежительно отмахнулся граф. — Или ты забыл, как у нас велика царская династия? Ну куда их девать?
— Перерезать! — неизвестный вскочил и засучил рукава.
— Э, брат, да ты совсем заврался! Их за границей видимо-невидимо. И вообще все это вздор! Поговорим-ка о чем нибудь повеселее…
Скрипнула дверь — слуга принес кофе, — и Булгари, выглянув в открытую дверь, крикнул:
— А, Шервуд приехал! Иди сюда…
— Вот допью кофе и приду, — отозвался Шервуд, мелкими быстрыми глотками отхлебывая кофе. Он чувствовал себя так, словно только что нашел клад. На ладони уже искрится и звенит золото, а человек все еще не верит своему счастью и пробует на зуб монетку: не фальшивая ли?
Успокоившись немного, Шервуд вошел в комнату.
Граф Булгари дружески пожал ему руку и обратился к незнакомцу:
— Рекомендую, господин Шервуд. А это господин Вадковский, — сказал он Ивану Васильевичу.
— Шервуд? — удивился Вадковский. — Иностранец, верно?
— Да, я англичанин.
— Ты до сих пор не произведен в офицеры? — удивился граф Булгари, взглянув на Шервуда.